— Как, как? — вытаращил глаза Чуриков.
— Наваляй! — невозмутимо откликнулся Кузя.
— Да, берешь, значит, куриную ножку, жаришь в масле и сухарях, косточка, как пистолет, торчит, гарнирчик из свежинки — огурчик, молодая картошечка — объедение! Или свиную отбивную, или мозги «фри».
Кузя, не удержавшись, громко срифмовал последнее блюдо. Все покатились со смеху, Федотыч обиделся, а подошедший Каневский сказал:
— А не мешало бы теперь в «Метрополе» посидеть! Заказал бы сейчас сборную солянку, шашлык, пивца пару бутылочек!
— А для аппетита?
— Особую московскую, сто пятьдесят с прицепом.
— А я бы картошечки с салом поел! — сказал Иванов. — Молока бы выпил.
— Это можно! — оживился Чуриков. — Разрешите в деревню сбегать?
— Я тебе сбегаю!
— Да вы не думайте, я за деньги куплю, вот они! — Чуриков достал две красные тридцатки.
Иванов не успел ответить. Раздался чудовищной силы взрыв. Все потонуло в облаке инея, слетевшего с деревьев.
— Вот это ахнуло!
— Недалеко где-то фриц бросил!
Взрыв повторился. Высоко в небе послышался свист, словно там метался, вспарывая воздух, осколок. Красноармейцы оглядывали небо в поисках невидимого врага.
— Не туда смотрите! — проговорил Быков. — Дальнобойная артиллерия крупного калибра.
— Дожили… — помрачнел Каневский, — по Москве из орудий бьют…
— Ну, не по Москве, — возразил Бобров.
Новый снаряд со свистом пролетел над головой и разорвался далеко позади, в маленьком селе.
— Вроде чемоданов, какие летали в ту войну, только, пожалуй, покрепче.
— Ничего себе, батя, утешил! — рассмеялся Каневский. — Такая штучка сильно зашибить может.
— Товарищ старший лейтенант, — подскочил к Быкову Кузя, — разрешите пойти в разведку, я эту чертову пушку взорву.
— Не разрешаю, — сдержал улыбку Быков, — нельзя! Впереди нас пехота — первая линия. Нельзя у них хлеб отбивать.
К вечеру, когда обстрел прекратился, Андрей пошел в наряд. Ему выпало охранять левый фланг роты, упиравшийся в густой лес. Андрей ходил взад-вперед, чтобы не замерзнуть, и постукивал ногой об ногу. Вдруг кусты зашевелились, Андрей мгновенно вспотел, перехватил винтовку.
— Стой! Кто идет?
— Я, — сдавленно послышалось в кустах.
Андрей щелкнул затвором;
— Стреляю!
— Стреляй! Черт с тобой… — Из кустов, широко улыбаясь, вылез Ника Черных.
— Ника! Да я в тебя чуть-чуть не выстрелил!
— Ничего! Чуть-чуть не считается. Кроме того, ты бы со страху не попал. Подумаешь, снайпер!
— Но-но-но! На кого хвост поднимаешь?
— А ты кто такой?
