Толстяк раскалил на огне острый штык и приказал поставить на ноги пленного. Он поднес раскаленный добела металл к правому глазу Андрея, левый глаз покрывала корка запекшейся крови.
— Отвечай, малыш, — крикнул толстый по-русски, — комсомолец?
— Да.
— Откуда?
— Из Москвы.
— Кричи «Хайль Гитлер».
Блестящее, искрящееся, пышущее жаром лезвие замаячило у самого глаза.
Кричи «Хайль Гитлер», ублюдок! Считаю до трех… Раз, два…
Да здравствует родина! Смерть фашизму!
— Получай!
Андрей зажмурился, но удара не последовало, послышался шум. Андрей приоткрыл глаз. Высокий офицер оттаскивал от него эсэсовца.
— Вы с ума сошли, гауптман?
— Прекратите, Вилли!
— Я убью этого щенка!
— Нет, не убьете, он мне нужен.
— Но зачем же?
— Хотя вы служите у господина Гиммлера, я не обязан давать вам отчет.
— Как вы смеете? — заорал Вилли.
— Смирно! Приказываю покинуть дом. За неисполнение приказа расстреляю на месте!
Вилли успокоился. Уходя, он нагло прищурился.
— Вы проявляете подозрительное рвение, защищая коммунистов. Я это вам припомню, господин гауптман.
Гауптман положил руку на кобуру парабеллума. Эсэсовцы ушли.
Андрей ничего не понял. Зачем он понадобился этому офицеру?
Капитан позвал ординарца и приказал накормить пленного. Конопатая физиономия солдата растянулась, как резина.
— Я не ослышался, господин гауптман?
— Исполняйте, — холодно проговорил офицер.
И ординарец заметался по дому, разыскивая щепу на растопку плиты. Открывая специальным ножом консервы, он покосился на красноармейца — а вдруг это сын какого-нибудь крупного большевика, министра, маршала? Ординарен изобразил на подвижном лице угодливую улыбочку и пригласил жестом пленного к столу:
— Битте, герр офицер!
Андрей угрюмо наблюдал за действиями фашистов. В ответ на приглашение он покачал головой и, мобилизовав все свои познания в немецком языке, ответил:
— Данке!
Гауптман, удивленный отказом, вызвал переводчика и попросил объяснить пленному, что с ним ничего худого не сделают и завтрак его ни к чему не обяжет. Господин офицер хочет только поговорить с ним и ждет откровенных, честных ответов на свои вопросы.
— Он категорически отказывается, — сказал переводчик, побеседовав с Андреем. — Простите, господин гауптман! Переведу дословно: мальчишка заявил, что не может сидеть за одним столом с национал-социалистами.
— Какая неблагодарная свинья! — возмутился ординарец.
— Хорошо. Спросите его, чего он желает.
Курганов понял вопрос и, не задумываясь, ответил:
— Бить фашистов!
