— Бери, девонька! Стели свежее на постель. Ну что вы их, бедняг, на пол положили, как собак, прости господи!..
Старуха постлала широкую кровать.
— Ну-тка, солдаты, ложите вон тех…
Старики ездовые помогали хозяйке. Здоровенный черноусый командир в кубанке отклонил предложение старушки лечь на постель.
— Извините, мамаша, как бы не натрясти вам гитлеровских союзников… Месяц не мылись, всё в лесу да в лесу…
— А ты не бойся, сынок! Мы их утюжком каленым!
Мальчик принес охапку еловых лап, сноп соломы. В углу разместили остальных. Старушка затопила печь, вкусно запахла булькающая в чугунке картошка. Легко раненные поснимали шинели, умылись.
— И куда вы путь держите, на Можайск?
— В Ивановку, бабушка.
Жестяная кружка выпала из рук старухи.
— Господь с тобой, девонька, ведь там еще со вчерашней ночи иродово войско!..
В доме повисла тишина.
— И в Шмелёнках, и в Ярцеве, и в Осеченках, люди проходили, сказывали.
Молодцеватый кавалерист спокойно проговорил:
— Колечко.
Он встал с постели, натянул на здоровую ногу сапог и, опираясь на костыль, подошел к окну.
— Ничего, ребятки, — неестественно бодрым тоном сказала Маша. — Отдохнем и будем к своим пробираться.
Все замолчали. Андрей взглянул на девушку. В сумраке ее лицо показалось ему прекрасным.
— Ложитесь, ребятки, а я подежурю.
Девушка вышла на крыльцо.
— Сама еле на ногах стоит, — сокрушенно вздохнула старушка. — Ох, война, война, что наделала!.
Раненые притихли. Кавалерист, примостившись на табуретке, склонился на подоконник и задремал. Андрею спать не хотелось. Он вышел вслед за санинструктором. Девушка сидела на крылечке и горько плакала.
— Машенька, ты чего?
Андрей опустился рядом на ступеньки и осторожно обнял девушку здоровой рукой. Маша прижалась к его плечу, глотая слезы:
— Жаль мне вас, пропадете, а ведь молодые все, жизни не видели…
— Ничего, — грубовато сказал Андрей, — выдержим, к своим прорвемся.
Почувствовав в его голосе извечное превосходство сильного мужчины над слабой женщиной, Маша улыбнулась сквозь слезы:
— Успокаиваешь, а сам еще ребенок ребенком…
— Но, но! — слегка обиделся Андрей. — Ты скажешь еще!
— И скажу. Наверное, еще ни разу девушку не целовал?
Маша, единственная дочь известного профессора, сама не испытала еще ни любви, ни увлечения. Теперь она старалась показать себя в глазах этого симпатичного юноши зрелым, пожившим, видавшим виды человеком.
— Хочешь, поцелую? — Не дожидаясь ответа, девушка припала теплыми губами к его потрескавшимся губам.
