Девушки, прикрыв глаза от солнца, следили за ожесточенной схваткой. Один «Мессершмитт» задымил и вспыхнул, как факел, остальные обратились в бегство. Падающей звездой пронесся по небу подбитый стервятник, оставляя за собой багрово-черный шлейф дыма и огня. Из-за леса послышался глухой взрыв.
— Ура! — закричали девушки. — Сбили, сбили!
Низко над шоссе пронесся советский истребитель и, спланировав, сел невдалеке от автоколонны.
— Наш!
Не обращая внимания на призыв начальника колонны, девушки бросились к самолету. Возле него стоял летчик в унтах и кожаном шлеме. Он был еще весь в азарте боя и, не обращая внимания на бегущих к нему со всех сторон людей, с руганью грозил кулаком небу, где одиноко кружил его товарищ.
Подбежавшей Нине он огорченно сказал:
— Подбили-таки окаянные, будь они трижды через нитку прокляты!
Девушка хотела сказать летчику, что он молодец, настоящий герой, она готова была обнять его, но струйка крови на его лице остановила ее порыв.
— Ой, у вас кровь…
Нина платком перевязала летчику лоб.
Поблескивая озорными синими глазами, он рассказал ей о бое.
— Ничего, авось получу новую. Спасибо, Витька Талалихин помог, а то…
— Это он летает?
— Он самый! Охраняет нас. Парень гвоздь. Москвич, между прочим.
— И мы москвичи.
Летчик опомнился Покрутил забинтованной голевой.
— Батюшки, девчат-то сколько, прямо цветник! А это командир ваш, с пистолетом?
— Что вы! — смутилась Лара, заметив, что сжимает в руке пистолет. — Это не мой… сейчас отдам.
— По машинам! — прокричали издали.
— Спасибо, землячка! Тебя как зовут?
— Нина Шишкова.
— Анатолий Павлов. Кировская, дом два, квартира двадцать четыре! Заходи после войны!
Девушки побежали к машинам.
Нина подняла голову, глянула в глубокие синие глаза и, став на носки, поцеловала летчика в окровавленную щеку и бросилась за подругами.
Слегка оторопев, летчик долго смотрел ей вслед.
Колонна скрылась за поворотом.
Летчик вздохнул и, помахав барражирующему в синеве товарищу, пошел к самолету.
Фашистские самолеты стали летать на Москву каждый вечер. С немецкой аккуратностью появлялись они над столицей ровно в половине одиннадцатого. По ним можно было проверять часы. И, когда кто-либо из бойцов спрашивал, скоро ли можно ложиться спать, Кузя отвечал:
— Не скоро, еще фрицы не пролетали. Вот как пролетят, останется ровно полчаса.
Зато обратно самолеты улетали всегда в разное время. Иные вынуждены были поворачивать назад у самой Москвы, не рискуя проникнуть за огненный зенитный пояс столицы. Обозленно жужжа, они кружили в вышине, выискивали подходящую цель и в конце концов сбрасывали бомбы куда попало.
