Готовился к этой поездке Владлен Михайлович основательно, перечитал те страницы из истории русской дипломатии, где рассказывалось и о приобретении Россией Порт-Артура (китайское правительство подарило ей порт за фактическое спасение от полного разгрома Китая англо-французскими войсками), где рассказывалось о постепенном сближении Финляндии и России, которое окончилось фактически добровольным вхождением Финляндии в состав империи; он еще раз перелистал книги по этнографии и экономике того района новгородской пятины, где стоял сейчас Ленинград; восстановил он в памяти и советско-финляндские отношения, процесс выхода ее из состава Советского государства, войну тридцать девятого и Великую Отечественную — он подготовился основательно для дискуссии с Игнатом Семеновичем, но в первый же вечер, за первым же чаем понял совершенную ненужность всех своих усилий: Заваров охотно подхватил начатый Богусловским разговор, но не перечно повел его, а в тон. Даже дополняя и уточняя. Со своими оценками, смелыми, даже дерзкими. Одна из оценок буквально поразила генерала Богусловского.
«— Да, конечно, дядя твой, Петр Богусловский, геройски погиб, тут все, как говорится, ясно. Но знаешь, о чем я думаю: Ленин, подписывая документ об отделении Финляндии, предполагал, должно быть, что трудовой люд воспротивится буржуазии. Оттого, видимо, и не были обговорены условия вывода казаков и армейцев. Ошибка? А вдруг, сознательный шаг?»
«— Да, вывод, — раздумчиво протянул Владлен Михайлович. — Не знаю даже, что сказать».
«— А тут и говорить нечего. Тут факты нужно брать за бока».
И начал Заваров, очень удивляя Богусловского, подробно говорить о событиях тех дней и месяцев с глубоким знанием обстановки и документов. На многое у Богусловского открывались глаза, о многом ему предстояло подумать. Свершилось то самое, что происходило прежде при встречах Заварова и Богусловского, только теперь «диктовал моду» Игнат Семенович, а Богусловский-старший так внимательно слушал своего друга, что не оставалось у него времени подумать, насколько несвоевременный этот разговор и чем он обернется буквально через день, в лесной глухомани у старого ДОТа.
Лай собак приближался из-за деревьев справа, и Игнат Семенович, поспешно ткнув сигарету в снег, предупреждающе поднял руку, чтобы, значит, стояли все без движения и шума. Ближе и ближе собаки, вот они уже впереди метрах в сотне пронеслись одна за другой, не переставая тявкать, с заметной уже хрипотцой, и вновь лай начал удаляться.
