— Сегодня вечером Император испытает твою скороварку.
— Он обо всем забудет, когда испытает «Амфитриту».
Мамиллий, прищурясь, взглянул на солнце. Хотя жара немного спала, он по-прежнему обмахивался шляпой.
— Господин Мамиллий, а он простил нам ту, первую скороварку?
— Думаю, да.
— Без этого опыта я бы не узнал, что необходим предохранительный клапан.
— Он сказал, что не следовало начинать с мамонта. Обвинил во всем меня.
— И сейчас винит?
Мамиллий покачал головой.
— И все же ему жаль трех поваров и северного крыла виллы.
Фанокл кивнул и нахмурил мокрый лоб.
— По-вашему, он это имел в виду, когда сказал «Старайся предчувствовать опасность»?
На палубу вылез раб, забросил за борт ведро на веревке, затем окатил водой свое обнаженное тело. Вода потекла по палубе, образуя змейки из угольной пыли. Раб снова и снова обливался грязной портовой водой.
— Вымой за собой палубу! — крикнул ему Фанокл.
Раб потер засаленную челку, снова набрал ведро и выплеснул на палубу. Мамиллий и Фанокл, которым грязная вода намочила ноги, возмутились, но их голоса заглушил треск лопающейся веревки. «Амфитрита» нырнула носом в воду, накренилась и громко хрустнула, как будто ее древесный каркас раскусили металлические зубы. На палубу обрушился поток воды с небес — воды, полной обломков, грязи и масла. Мамиллий присел, от страха не в силах даже выругаться. Вода прекратила литься сверху, но накрыла обоих по пояс. Тал изрыгал клубы пара, словно до крайности разгневался. Вскоре вода ушла, палубы засверкали чистотой, а рокот порта стал неистово громким. Мамиллий наконец обрел дар речи и исторг проклятие; его шляпа теперь напоминала коровью лепешку, а грязная одежда липла к телу. Затем юноша умолк, глядя на место, где они недавно стояли. Краб снес шесть футов фальшборта, вырвал доски из палубы и обнажил треснувшие бимсы. Огромный канат спускался с реи триремы за борт, в водоворот зловонной желтой грязи. На триреме завязалась потасовка; среди дерущихся были и солдаты, орудующие рукоятками мечей. Из самой гущи вырвался какой-то человек, доковылял до причала, поднял массивный камень и швырнул через стену порта в море. Наконец драка стала успокаиваться. Два императорских стража колотили по головам без разбору.
Под слоем грязи лицо Мамиллия побелело, как полотно.
— На меня еще никогда не покушались.
Фанокл с разинутым ртом пялился на разбитый фальшборт.
Юношу начала бить дрожь.
— Я никому не делал зла.
На палубу проворно запрыгнул капитан триремы.
