— Переписать и мне на подпись, как можно быстрее, — холодно проговорил Михаил Богданович, передавая бумаги вошедшему адъютанту.
Тот скользнул глазами по листам бумаги, вкрадчиво улыбнулся и с нескрываемой ехидцей произнёс:
— Интересно, как начальник штаба российской императорской армии будет читать этот документ, ведь он же по-русски ни бе ни ме.
— Ничего, вы ему переведёте, — бросил командующий, не удостоив подчинённого улыбки, и встал из-за стола, с хрустом потягиваясь.
Начальником штаба 1-й Западной армии был маркиз Паулуччи, генерал итальянского происхождения, толком не знавший по-русски и десятка фраз, кроме ругательств, которые быстро освоил, отважно сражаясь с персами и турками во главе русских батальонов и успешно командуя Кавказским отдельным корпусом. А до этого итальянский эмигрант умудрился послужить полковником во французском Генеральном штабе, против которого сейчас со всем своим жаром и пылом намеревался воевать. Но экспансивный итальянец явно не сработался с флегматичным лифляндцем, и все штабные, или, как их презрительно величали грубые строевики, эти чернильные душонки, очень напоминавшие своими повадками приказных былых старомосковских времён, с постными лицами и с затаённым злорадством выжидали, потирая руки, когда же косоглазый маркиз, забавлявший всю армию забавной смесью изысканных французских фраз и препохабнейшего русского мата, полетит вверх тормашками со своей должности. Поэтому-то и заговорил молодой офицерик о начальнике штаба: авось военный министр намекнёт, когда же свершится это ожидаемое всеми событие. Но Михаил Богданович, как будто и вовсе не слышав своего шустрого адъютанта, а может, просто и не обращая внимания на его слова, подошёл не спеша к окну и стал с удовольствием смотреть на площадь, так напоминающую ему виды его родного города Риги. Тут он вздохнул: придётся отдавать этот милый литовский городок неприятелю. Барклай знал о планах Наполеона дать ему сражение прямо на границе, на подходах к Вильно. Но хладнокровный лифляндец не собирался предоставлять такой подарок обнаглевшему французскому императору. Умный Михаил Богданович отлично понимал: для того чтобы победить Наполеона 6 генеральном сражении сразу же после начала военной кампании, когда сытые и зазнавшиеся, как и их предводитель, и бьющие копытами, как застоявшиеся жеребцы, солдаты, офицеры и генералы «Великой армии», накопившие немалый боевой опыт, лезут напролом закусив удила, у него, скромного российского генерала, возглавлявшего армию, которая пока ещё безусловно уступала в этом самом опыте французской, шансов было явно недостаточно. Поэтому генерал был убеждён, что сейчас единственным правильным решением было отступить вглубь необозримых российских просторов, измотать противника в упорных арьергардных боях и бесконечными диверсиями на коммуникациях, которые с каждым днём будут неумолимо растягиваться, а уж потом, когда нетерпеливые завоеватели наглотаются пыли русских дорог, растрясут на их ухабах жирок и их воинственный пыл поубавится, когда жрать им будет нечего, ведь, как хорошо знал Барклай по донесениям своей разведки, запасов продовольствия у этой армады только на двадцать четыре дня, вот тогда он и сможет перейти в наступление и гнать врага до самого Парижа.
