В этот же день, когда французские войска переходили по слегка покачивающимся под их ногами понтонным мостам через Неман, военный министр Российской империи, главнокомандующий 1-й Западной армией, генерал от инфантерии Михаил Богданович Барклай де Толли спокойно сидел в своём кабинете в большом особняке в центре Вильно и писал приказ по войскам. Высокие окна кабинета, выходящие на уютную городскую площадь, были распахнуты. Тёмно-синие шторы слегка подрагивали на летнем ветерке. Только что прошёл дождь с грозой, и в комнате легко дышалось.
Министр склонил вытянутую, яйцеобразную голову с крупным лбом и голым, как пушечное ядро, черепом над столом, покрытым зелёным сукном. Он основательно трудился над приказом по войскам с призывом отразить нашествие легионов врагов и твёрдо противостоять дерзости и насилиям неприятеля. Приказ был исторический, это хорошо понимал Михаил Богданович. Поэтому и писал его сам, старательно выводя русские буквы, не доверяя это столь важное и ответственное в данный момент дело штабным офицерам. Конечно, по-французски или по-немецки дело пошло бы побыстрее, но ведь он главнокомандующий русской армией и его долг — и думать, и говорить, и писать в этот судьбоносный для его Родины момент исключительно по-русски. Уж что-что, а свой долг Михаил Богданович умел выполнять с таким железным, хладнокровным спокойствием, что казалось, ничто в мире не могло ему в этом воспрепятствовать. Он писал старательно, его продолговатое, всегда бледное лицо с крупным носом порозовело от напряжения. Но чем труднее было дело, над которым трудился, тем большее удовлетворение получал от него, когда заканчивал. Так его воспитала мама, Маргарита фон Смиттен, всегда ходившая в тёмных платьях с кружевными оборочками и сдвигавшая тонкие губки ниточкой, когда её Миша начинал шалить дома или вертеться в церкви во время длинной воскресной пасторской проповеди. Как это ни странно, но именно ему, добросовестному потомку шотландских ремесленников и остзейских немцев, уготовила судьба возглавить защиту России от нападения самого грозного врага за всю её историю. Но Михаил Богданович об этом сейчас не думал, он никогда не занимался сразу двумя делами.
Генерал долго писал, потом исправлял текст и, наконец-то закончив эту трудную, но ответственную работу, вытерев высокий лоб платком и привычно погладив густые, чёрные с проседью бакенбарды, пышностью и размерами явно возмещавшие в глазах их обладателя отсутствие волос на голове, позвонил в колокольчик.
