— Все пропало!
— Почему? — спросил тот.
— Вы не узнаете этот шум?
— Похоже на барабанный бой… И что же?
— Сейчас сами увидите! — отозвался Шарни.
В это время карета выезжала на площадь.
На эту площадь выходили две улицы: одна была дорогой на Реймс, другая — на Витри-ле-Франсуа.
По обеим этим улицам двигались большие отряды солдат национальной гвардии с развернутыми знаменами и барабанами.
Один отряд насчитывал примерно тысячу восемьсот человек, другой — от двух с половиной до трех тысяч.
Отрядами командовали два всадника.
Одним из них оказался Друэ, другим — Бийо.
Шарни достаточно было увидеть, откуда движутся эти отряды, чтобы ему все стало ясно.
Необъяснимое до сих пор отсутствие Друэ и Бийо теперь было более чем понятно.
Несомненно, они были предупреждены о готовившемся в Шалоне заговоре и отправились: один — чтобы поторопить прибытие национальной гвардии Реймса, другой — чтобы позвать на подмогу национальную гвардию из Витри-ле-Франсуа.
Действовали они согласованно и прибыли вовремя.
Они приказали своим людям остановиться и полностью оцепили площадь.
Потом без дальнейших околичностей солдатам было приказано зарядить оружие.
Кортеж остановился.
Король выглянул из окна кареты и увидел, что Шарни, поднявшись во весь рост, сильно побледнел и стиснул зубы.
— Что случилось? — спросил король.
— Случилось то, государь, что наши враги получили подкрепление и теперь, как видите, заряжают ружья, а позади солдат шалонской национальной гвардии стоят уже готовые к бою крестьяне.
— Что вы обо всем этом думаете, господин де Шарни?
— Я полагаю, ваше величество, что мы оказались меж двух огней! Впрочем, если вы захотите, вы проедете, государь; правда, трудно сказать, далеко ли вашему величеству удастся уехать.
— Хорошо, — сказал король, — вернемся.
— Это окончательное решение вашего величества?
— Господин де Шарни! За меня и так уже пролито немало крови, и я горько ее оплакиваю. Я не хочу, чтобы пролилась еще хоть одна капля… Вернемся.
При этих словах к дверце подбежали два телохранителя; за ними подоспели гвардейцы из роты Вильруа. Храбрые и пылкие воины жаждали вступить в бой с третьим сословием, но король еще решительнее повторил свой приказ.
— Господа! — громко и властно проговорил Шарни. — Мы возвращаемся, такова воля короля!
Он сам взял лошадь под уздцы и развернул тяжелую карету.
При выезде на парижскую дорогу шалонская национальная гвардия стала не нужна и уступила место крестьянам, а также солдатам отрядов национальной гвардии Витри и Реймса.
