Палец руки рисует над головой три круга, и стрекоза летит дальше.
– Ангелы всегда испражняются на красоту.
– Я знаю4.
Врач мягкой поступью вышел из комнаты, и осторожно закрыл за собой дверь.
– Что с ней? – прошептал я, вставая с кушетки
– Сколько раз в день девочка ест? – сходу спросил доктор.
Увидев моё явное замешательство, он уверенно продолжил:
– Так вот, у вашей дочери голодный обморок. Я сделал ей укол глюкозы, и она сейчас спит. Но вы, как отец, должны позаботиться о том, чтобы она нормально питалась. Три-четыре раза в день. Обязательно в рационе должны быть фрукты и витамины. Если вы не хотите плачевных последствий, выполняйте всё, что я вам напишу, и постарайтесь больше не доводить до таких крайностей…
Он продолжал говорить, водя ручкой в блокноте, и каждое его слово решетило мое сознание. Я потупил глаза, словно мне выносили приговор. Жаловаться было бесполезно, а объяснять, в какой ситуации мы находились, мне не хотелось. И хотя врач был ни в чем не виноват, я на всю жизнь запомнил черты его лица, и ненавижу его образ до сих пор.
Первую рельсу переступаю сначала я, потом Мира. Со второй то же самое.
С другой стороны железной дороги небольшая возвышенность, заросшая высокой травой. Что впереди – не видно. Мы поднимаемся по ней наверх, и нашему взору предстают застройки, издали напоминающие спичечные коробки.
– Папа, смотри… Там город.
– Вижу, милая.
Зная, что дети намного лучше и острее чувствуют многие вещи, на которые взрослые с их логикой и уверенностью не обращают внимания, я спрашиваю:
– Тебе он нравится?
Мира неуклюже морщится и лишь пожимает плечами.
– И мне не очень, – я беру её за руку и потихоньку спускаюсь.
Мы входим во дворы на окраине района. Старые качели слегка поскрипывают на игровой площадке рядом с девятиэтажным зданием. Легкий ветер то и дело меняет направление. По ноге меня привычно постукивает канистра. Людей не видно.
Если ты знаешь больше, ты и боишься больше. Я предполагал, что так и будет. Еще когда только увидел первые выпуски газет, мне стало ясно, чем все это закончилось. «Бешенство», «Конец света», «Зона смерти».
Тот город после трагедии поставили на карантин, эвакуировав людей с прилегающих к нему территорий. Причину внезапной вспышки преступности, так и не нашли. Застряв в момент происшествия в дороге, мы с дочерью постепенно встретились лицом к лицу с последствиями этого кошмара.
Город же, по которому мы сейчас идём, заражен неприятием, и будто собран из тысячи гнетущих панорамных видов, когда-либо мелькавших в его жутких снах. Город, по которому мы сейчас идем, тих и нелюдим. Ощущение, будто его не просто покинули, но и подготовили на снос. Город, по которому мы сейчас идем, не вызывает у меня никакого доверия. И, похоже, это взаимно.
