- Человека он убил, - тихо сказала Екатерина Петровна.
- Ну?! - испугался Степан и обернулся к Федору. - Насмерть, что ли, убил?
Федор ничего не ответил, только опустил голову.
Степан растерянно молчал, потом шепотом спросил:
- Как же ты его?
- Бежал он... - начал Федор и захлюпал носом.
- Не реви! - встал Степан. - Обыскал убитого?
- Нет... - замотал головой Федор. - Боязно мне.
- Предрассудок! - решительно заявил Степан, осекся и посмотрел на Глашу.
Она сидела в углу тихая, как мышь, и глаз не поднимала.
Степан прошелся по комнате, будто раздумывая, что делать дальше, а на самом деле, чтобы оказаться поближе к Глаше, остановился рядом с ней и спросил у Федора:
- Где шапку-то потерял?
- Шапку? - только сейчас обнаружил пропажу Федор. - Не знаю... Когда бежал, наверно...
- Ладно, пошли! - распорядился Степан.
- А может, ты один?.. - робко попросил Федор.
- Нет... - покачал головой Степан и честно признался: - Одному боязно.
Он опять посмотрел на Глашу, но та по-прежнему сидела не поднимая глаз. Степан помрачнел, шагнул к двери и распорядился:
- Пошли давай!
Федор с надеждой поглядел на Екатерину Петровну, но она строго сказала:
- Иди, Федя.
Федор вздохнул и пошел за Степаном.
Екатерина Петровна прикрыла дверь, постояла у окна, пытаясь разглядеть их в темноте, и обернулась к Глаше:
- Что глаза прячешь? Ушел он, Степка твой... Смотри-ка, застыдилась! - И вдруг, заподозрив нехорошее, мучительно покраснев от неловкости, но не в силах удержаться, грубовато спросила: - Или чего зазорное сделала?
Глаша непонимающе раскрыла глаза, потом побледнела так, что Екатерина Петровна испугалась, и срывающимся голосом сказала:
- Напрасно вы про меня так... Уж кому-кому... Вам бы призналась...
Екатерина Петровна метнулась к ней, прижала ее голову к груди, то ли чтобы приласкать и извиниться, то ли чтобы Глаша не увидела ее смятенного лица. Под ее руками ослабели напряженные Глашины плечи, а Екатерина Петровна все поглаживала ее короткие волосы, не давала ей поднять головы, чтобы успеть справиться с собой. Потом облегченно вздохнула, вытерла пальцем уголки глаз и тихонько спросила:
- Чего ж тогда стыдишься?
Уткнувшись ей в колени, и оттого неразборчиво, Глаша сказала:
- Боюсь.
- Чего боишься-то?
- Разговаривать с ним боюсь, - подняла голову Глаша. - Глянет в глаза, а у меня все как на ладошке. Страшно!
- Да чего страшного-то, дуреха? - улыбнулась Екатерина Петровна. - Ну и откройся ты ему, облому, раз сам не понимает. Им, мужикам, всегда невдомек.
