- Леша, а можно я с вами немного похожу?
- Пристраивайся! - кивнул в сторону замыкающего Алексей.
Федор пропустил всех и зашагал рядом с Санькой, старательно размахивая руками. Санька толкнул его в бок и разулыбался...
Горовский и Лена были уже у ворот сада, когда оттуда вышел комсомольский отряд. Женька сделал вид, что никого из них не знает, а Лена отступила, давая дорогу, и незаметно вглядывалась в лица проходящих.
Алексей подобрал живот и, размахивая раненой рукой, как будто она здоровая, скомандовал:
- Шире шаг!.. Федор, не путай ногу! Левой!
- Ему с левой непривычно! - крикнул Степан. - Направо тянет!
- Разговорчики! - пригрозил Алексей, засмеялся и подмигнул Лене.
Лена пожала плечами, потом улыбнулась, схватила Женьку за руку и потянула за собой, в ворота.
Они сидели в беседке, над прудом.
Лена засмотрелась на паутинку, повисшую над прозрачной водой. Она то исчезала, попадая в солнечный луч, то опять появлялась, потом ветер отнес ее в сторону, и паутинка повисла на ветке прибрежной ольхи.
- Даже весна в этом году холодная... - вздохнула Лена.
Женька скинул свою форменную шинель и укрыл ею плечи Лены.
- Я не потому... - улыбнулась ему Лена, но шинель не сняла, даже придержала рукой воротник, закрывая горло.
- Хочешь, стихи почитаю? - предложил Женька.
- Свои?
- Да. Последние.
- Ну, почитай, - согласилась Лена.
Женька встал, заложил руки за пояс и, подвывая, прочел:
В перламутровоснежные дали
Вы ушли в этот вечер морозный,
В белой дымке тумана пропали
Ваши косы и плащ синезвездный.
Только где-то у бешеной тройки
Бубенцы под дугой прозвенели
Да заплакал у мраморной стойки
Бледный юноша в черной шинели!..
И, волнуясь, спросил:
- Ну как?
- Мне не нравится, Женя... - подумав, ответила Лена. - Только ты не обижайся! Понимаешь, мне кажется, что сейчас нужны другие стихи.
- Какие же? - обиделся все-таки Женька.
- Не знаю... - пожала плечами Лена. - Я бы написала о заколоченных витринах, о выстрелах по ночам...
- Это не поэзия! - начал горячиться Женька. - Как ты не понимаешь, Лена... Стихи должны быть как музыка! А писать о разбитых стеклах и подсолнечной шелухе на Невском?.. Нет, не могу!
Лена молчала и, чуть щурясь, как все близорукие, но не носящие очки люди, смотрела в глубину сада.
Из высокой беседки видны были дальние аллеи, изрытые учебными траншеями, и давно пустовавшая эстрада-раковина с облупившейся краской. От собранных в кучи тлеющих листьев поднимался дым и медленно таял в низком облачном небе.
