— Падре…
Это был Ванго.
Зефиро попытался пошевелить губами.
— Это вы, падре? — спросил Ванго.
Он наклонился ниже.
— Живи… Уходи и живи, Ванго. Забудь все. Начни сначала.
— Падре…
— Забудь.
И Зефиро слабо улыбнулся.
— Я не смог. Но ты дай мне клятву. Не надо мстить. Вычеркни прошлое.
Ванго колебался.
— Клянись!
Ванго поклялся.
Тогда Зефиро медленно поднял правую руку. И Ванго увидел на запястье падре свой голубой платок.
— Возьми его, — сказал умирающий.
Ванго осторожно развязал платок. Он был цел, обуглился только один уголок. Огонь остановился у вышитой звездочки.
— Он твой. Но ты должен отдать его этому мальчику, который так похож на тебя. Он был бы этому рад.
И Зефиро указал на Шифта.
— Давай же, Ванго. Это твое спасение. Все будут думать, что ты погиб.
Зефиро прибавил:
— И тогда ты выживешь.
Ванго прижался щекой к щеке Зефиро, и падре стал шептать ему на ухо. Слезы Ванго капали на лицо друга.
— Уезжай туда, где тебя не знают, — задыхаясь, говорил Зефиро, — где никто не будет тебя преследовать.
Предвкушая развлечение, Ирландец отъехал на пару километров и остановился посреди луга. Сидя на капоте автомобиля, он курил и любовался жутким зрелищем, словно красивым закатом.
Этель еле выбралась из-под обломков. Она шла босиком по горячим углям, вытаскивая из пламени каждого, в ком еще можно было признать человека. Удивительно, но посреди этого пекла она промокла насквозь: баллоны с водой спасли девушке жизнь, взорвавшись прямо над ней, когда начался пожар. На нее как будто обрушился водопад Виктория. Теперь, когда прибыли спасатели, она хотела только одного — найти такси до Нью-Йорка. Это был вопрос жизни и смерти. Кто-то заметил глубокий ожог на ее правом плече. Пожарные попытались увести ее с собой, но она, не переставая думать о Ванго, ускользнула от них и бросилась к обугленному каркасу «Гинденбурга». Она надеялась, что по другую его сторону стоит какой-нибудь автомобиль.
Увидев голубой платок на обгоревшем трупе, Этель не остановилась. Она продолжила бежать, старалась изгнать из памяти эту картину.
Машина. Нью-Йорк. Пятая авеню. Тридцать четвертая улица. На свете существовало только это.
А потом она осознала, что бежит все медленнее, что возвращается назад. Этель упала на колени перед мертвецом, у которого было сожжено лицо. С немым воплем она взяла в руки голубой платок.
В эту минуту ее издалека увидел Ванго. Он позвал ее, но она не услышала. Он бросился было к ней, но, не добежав двадцати метров, остановился как вкопанный.
