— Иван Иванович дома? — спросил он.
— Нет. А кто вы?
— Когда он вернется?
Мадемуазель не ответила. Он настаивал:
— А его жена дома?
— С тех пор как товарища Уланова здесь нет, она работает на заводе в ночную смену.
Мадемуазель встревожилась, оказавшись среди ночи один на один с этим человеком. Он выглядел заспанным, его руки были безвольно опущены. Она открыла не раздумывая, как только услышала стук в дверь. Каждую минуту она ждала возвращения отца Кости, Зои и Андрея.
— Я ваш сосед со второго этажа, — сообщил мужчина. — Я знаю, что у вас в семье неприятности.
— Не беспокойтесь, спасибо.
И Мадемуазель потянула дверь на себя.
— Постойте! — сказал он и вставил ногу в проем.
— Прошу вас, — возразила Мадемуазель тихо, но твердо, — дети спят.
Она вытолкнула его ногу и захлопнула дверь.
— Откройте! — потребовал он.
— Приходите завтра. Я одна с детьми. Я не имею право никому открывать.
— Подождите, — не унимался он. — Выслушайте меня! Мне только что позвонил Андрей. Он хочет поговорить с отцом. Он перезвонит через несколько минут.
Наступило долгое молчание, и наконец дверь медленно открылась.
— Андрей?
— Сын Уланова. Он иногда посылает письма через нас. Андрей дружил с моим сыном. Он хочет поговорить с отцом.
— Я уже вам сказала, что отца здесь нет.
— Тогда пойдемте со мной. Он перезвонит, чтобы узнать новости.
— Я не знакома с Андреем. Что я ему скажу? Он уехал еще до того, как я попала в этот дом. Я просто живу в его комнате.
— Вы единственная, кто может ему что-то рассказать.
— Но дети… я не могу оставить их одних.
— Они все равно спят.
Мадемуазель вспомнила слова, сказанные отцом Андрея. О том, что их жизни связаны. И что поступки Андрея определяют их судьбу.
Мужчина взял швабру, стоявшую на лестнице, и вставил ее в дверной проем.
— Пойдемте со мной. Дверь останется открытой.
— Я не знаю, что ему сказать.
— Пойдемте же.
— Я не могу.
Мадемуазель говорила это, уже спускаясь по ступенькам и все время оглядываясь на дверь. Они вошли в квартиру на втором этаже. Узкий темный коридор вел в кухню, где и находился телефон. Там за столом сидела старая женщина.
— Это моя мать. Жена спит в соседней комнате.
Они втроем сели за стол. Мадемуазель налили чаю. Старая дама подавала чай так, как это делалось в знатных домах, которые еще помнила Мадемуазель. Они ждали. Телефон висел на стене у двери.
— Когда он позвонит, мы выйдем, — сказал мужчина. — Я не хочу слушать, что вы ему скажете.
К стене был приколот почти новый плакат, посвященный двадцатой годовщине революции. Мадемуазель разглядывала нарисованные лица — ребенка, несущего кирпичи, женщины, указывающей мастерком на горизонт. Старуха неподвижно сидела напротив, положив руки на стол. Она не сводила глаз с гостьи.
