— Гуляла, — она устало села напротив него, вытащила из пачки сигарету и кивнула на бутылку виски. — И мне налей.
Закс с готовностью потянулся по столу, едва не смахнув стакан на пол. Он совсем не походил на себя. Взъерошенный, помятый, неряшливый при том, что одет был с иголочки, как обычно. Хуже всего было лицо. Из него ушла всякая резкость и четкость черт, отчего он казался старше, чем был, лет на десять. В конце концов, до бутылки он все-таки дотянулся. Стакан с соседнего стола не без труда, но поставил. И сказал:
— Я у тебя поживу?
— Тебя жена из дома выгнала? — громко, зло рассмеялась Анна. Одним махом выпила виски и крупно вздрогнула всем телом. — Так здесь тебе не гостиница.
— Здесь не гостиница, — повторил Закс, мотнув головой. — Здесь притон. В котором я буду жить, сколько мне надо.
— Это моя квартира, если ты забыл. И я могу с ней делать, что захочу. Даже продать.
— Ты? — хохотнул Виктор. — Ты моооожешь. Ты много чего можешь… А я нихрена не могу. Я импотент, понимаешь? Полный. Во всем, кроме секса. Доказать?
— Что именно? Что ты импотент? Или обратное?
Он молчал, некоторое время глядя куда-то мимо нее. Кажется, он совершенно не понимал того, что говорила она, и того, что говорил сам. Если бы в этот момент его спросили, как он оказался в ее квартире, скорее всего, ответил бы, что не помнит. Он нашел себя за этим ее столом и с виски из ее бара.
— Лиза подала на развод в прошлый вторник, — наконец, прозвучало на кухне.
— А ты типа расстроен, — ухмыльнулась Анна и налила себе еще виски. — Ну поваляйся в ногах, может, вернется.
— Тебе бы лучше тоже от меня свалить, — он подставил свой полупустой стакан для добавки. — Я же и тебя уничтожу, в конце концов. Если, конечно, есть еще что уничтожать.
— Да мне пофигу! — она толкнула к нему бутылку.
Он взял ее и глотнул прямо из горла. Отставил на стол и выдал:
— Научишь?
— Педагогика — не мое призвание.
— Ну да… У тебя другое, мать твою, призвание. Там ты справляешься.
— Справляюсь! — гордо заявила Анна, поднялась и в двери обернулась. — Не подожги квартиру.
Он вскинулся и замер, в ужасе глядя на нее. Ему было больно. Так глядят только больные.
— Поздно поджигать, — хрипло ответил он. — Она сделала аборт. Вчера. Мне утром Соня сказала.
Анна остановилась. Глаза ее не выражали ничего, но стали слишком яркими, слишком синими, словно загорелись изнутри.
«Я не хотела!» — было первым, что мелькнуло ее в голове. Но уже через минуту она поняла, что даже не рассчитывала на такую удачу.
