– Это вы виноваты, – произнес оживший Кичиро, – вы и никто другой.
– Почему же?
– Командир отвечает за своих подчиненных.
Обычная миссия на Фиорине. Местные взбунтовались и отказывались работать. Серьезных стычек не предвиделось – работали гражданские, но на всякий случай им дали нас в охранение, а нам полный боекомплект со строжайшим наказом стрелять в самом крайнем случае и только в воздух.
Кичиро подорвался на своей собственной гранате. Что он с ней делал – выдирал чеку, а потом засовывал обратно, просто задел и не заметил… хорошо рядом никого не было.
Миссия на Фиорине закончилась, как нельзя удачно – рабочие и руководство договорились, мы улетели, не сделав ни единого выстрела. Единственной жертвой стал лейтенант Кичиро Лацис. Родным сообщили, что пал смертью храбрых, хотя папаша, думаю, по своим каналам установил истинную причину.
– Командир отвечает за своих подчиненных, – вновь повторил оживший покойник.
– Я и отвечал, меня понизили в звании, объявили выговор, чуть не забрали ребят.
– Но меня это не вернуло. Четыре! Четыре поколения военных и вот так, из-за тебя.
– Из-за меня, – согласился я.
Мальчонка молчал, лишь большие, удивительно красивые глаза светились в темноте отраженным светом.
– А тебе чего? – не удержался я.
– Анадагар помнишь?
– Ну.
– Вы сидели в одном из кишлаков, в засаде, а по улице на вас шел мальчик.
– Смертник, как потом выяснилось, на нем взрывчатки было, больше чем весил сам.
– Это был я.
– Я приказал «снять» тебя и правильно сделал, ты бы убил всех нас.
– Ты приказал убить меня, не зная правды, может, я просто вышел на улицу.
– Ты был смертник, обвешанный взрывчаткой! – я перешел на крик.
– Но ты этого не знал!
– Ты бы все равно умер, взорвавшись!
– Да, но убил меня ты.
– Отдал приказ!
– А какая разница!
Действительно – какая разница. Посмотрел в окно – когда там уже рассвет.
15.
КЕЛЬВИН
Тадао кричал за стеной.
Несмотря на камень, крик отдаленным эхом прорывался в комнату. Значит – к нему пришли Иные.
– Приди, ну пожалуйста, почему ты не приходишь, – шепчут пересохшие губы, и лишь крик майора – далекий и близкий – за стеной, ему ответом.
Мешок! Кельвин нащупал его, как всегда, рядом, на кровати, словно любимое дитя.
– Вот! – дрожащие руки протягивают его в темноту. – Видишь, это все для тебя, ради тебя, во имя тебя!
И тишина – ответ. Даже майор перестал кричать.
Слезы, слезы стекают по морщинистому лицу, щекочут щеки, путаются в бороде.
– Ради тебя, – мешок отброшен, Кельвин рыдает, – ради тысяч таких, как ты, которые могут прийти после… Боже, боже! – худые пальцы сплетаются, монах сползает на пол, ноги согнуты в коленях, кровать, как prie-dieu. – Боже, если ты видишь меня здесь, в этом дьявольском месте, если ты слышишь меня, об одном прошу, только об одном… дай знак. Дай знак, что все делаю правильно…
