- Ну что ж, возможно, я тебя провожу! – промолвила она. – Вот, давай… - она всегда любила ходить с ним куда-то, и Энтен прекрасно знал об этом.
- Будет лучше, если я отправлюсь один, - ответил Энтен. Он набросил себе на плечи плащ и зашагал прочь, оставив мать в тени.
Энтен шагал по тем улочкам, по которым практически никогда не ходили, блуждал по самым глухим переулкам Протектората. Хотя день был светел и ярок, он натянул капюшон на лоб, пытаясь держать своё лицо в тени. Энтен давно уже заметил, что прятаться от людей было довольно комфортно, а ещё на него не так глазели. Иногда детишки застенчиво просили коснуться его шрамов… Если рядом находились их семьи, ребёнка тут же прогонял разозлённый родитель, и больше они никогда и не были. А если дитя не убегало – он снимал капюшон и говорил:
- Ну же, давай.
- А это больно? – спрашивало дитя.
- Не сегодня, - отвечал всегда Энтен. Очередная ложь. Его шрамы всегда болели. Не так, как в первый день или в первую неделю – но всё же, та тупая боль никогда не оставляла его наедине с самим собой.
Прикосновение маленьких пальчиков к бесконечным рубцам заставляло сердце позорно сжиматься, и Энтен испытывал глупую грусть.
- Спасибо, - говорил Энтен, и это каждый раз было чистой правдой.
- Спасибо, - всегда отвечало дитя – а после возвращалось к своей семье, и Энтен вновь оставался сам.
Его скитания – нравилось ему это или нет, - обыкновенно приводили его к подножию башни. Это был его дом на короткий отрезок юности, место, где навеки изменилась его жизнь. И сейчас вот тоже он оказался здесь – сунул руки в карманы, запрокинул голову назад и посмотрел на небеса.
- Почему же, - проронил какой-то голос, - это быть не Энтену, что наконец-то прибыл к нам! – голос казался довольно приятным, хотя Энтен ощутил в нём какое-то странное рычание, так глубоко похороненное в плетиве слов, что услышать его было трудно.
- Здравствуйте, сестра Игнатия, - промолвил он, низко поклонившись ей. – Я удивлён тем, что вижу вас здесь. Неужели наконец-то наука ослабила хватку и позволила вам выбраться на свободу?
Это впервые они разговаривали с глазу на глаз с той поры, как он получил ту кошмарную травму. Их переписка состояла из кратких заметок, вероятно, за сестру Игнатию сочиняемых другими сёстрами, что умели копировать подпись. Она никогда не беспокоилась о нём и не явилась навестить с той поры, как он получил ранения. Парень чувствовал странную горечь во рту – и сглотнул, пытаясь заставить себя не скривиться.
