«— Звать-величать тебя как? — присаживаясь на корточки перед мальчиком и не придавая значения враждебной недоверчивости во взгляде, ласково спросил Мэлов. — Ну, смелей, дядя не укусит тебя».
«— Дима».
«— Молодец, Дмитрий! Богатырь!»
Для первого знакомства, посчитал Мэлов, вполне этого достаточно. И для мальчика, и для себя. Теперь он утвердился в своей догадке: плод греховной связи — вот он, налицо. Однако спешить с рассказом о своей миссии Мэлов не собирался. Обдумать, считал, все нужно, взвесить каждое слово, чтобы без сучка без задоринки исполнить угрозой навязанное дело. Жилы свои он очень жалел.
Вышло все же не по его расчету. Неожиданно все вышло.
Попили чаю, отправила Акулина Ерофеевна сына в боковушку, повелев спать, а сама смотрит на Мэлова оценивающе и размышляет вполголоса:
«— Тут ли, у печи, на лавке постелить либо в кровать пустить? А что? Не велик сам, дак в корню крепок. Бывают, сказывают, такие…»
Мэлова обожгла такая бесцеремонность, ему не желанны были обноски Дмитрия Левонтьева, но тогда нужно было встать и уйти. А как быть с жилами, которые грозил повытянуть Есаул? Вот и остался сидеть Мэлов, терпеливо ожидая, пока хозяйка решит, как ей поступить, а потом, когда определилась и ушла в свою комнату стелить постель, ее зова.
Вышла. Величавая. Позвала. Как тогда, в буфете:
«— Милости прошу. Разобрана кровать. Ложись».
Сама принялась убирать со стола посуду и перемывать ее, достав из печи чугун с горячей водой.
Долго она не приходила. Мэлов уже было решил, что передумала и постелила себе на лавке, смежил уже глаза, пытаясь отключиться от всего, что кучно и изобильно навалилось на него в один день, и сон уже начал подбираться к нему, но в это самое время дверная занавеска откинулась, в спальню вошла с будничным спокойствием Акулина и начала раздеваться без всякой спешки, без признаков стеснения, аккуратно вешая на вешалку либо укладывая на венский стул, что стоял у окошка, свои одежды. А когда сняла все, подошла и встала у изголовья кровати. Гордая собой. Спросила игриво:
«— Иль доводилось таких вот баб встречать?»
Мэлов, совершенно не кривя душой, мог сознаться, что не встречал. Вольно или невольно, но он не мог не любоваться ладной фигурой молодой женщины, когда она была в одеждах, теперь же он не мог оторвать от Акулины взгляда; он, еще не дотронувшись до нее, уже ощущал упругость ее тела, гладкость шелковистой кожи, гибкость талии, холодность розовых сосков, венчавших тугие груди. Он просто обязан был ответить искренне, но промолчал, не желая выдавать своего волнения.
