дверь с надписью «Красный инструментальщик».
Он увидел внутри самую скромную обстановку: простые деревянные верстаки, тиски, несколько обыкновенных станочков.
- Мне бы Кушникова, Николая Васильевича, - спросил он сдержанно и сам стал в ожидании, словно уперся на месте, малорослый, лобастый, с упорным взглядом глубоко посаженных глаз.
- А-а, пришел, искатель! - встретил его Кушников, мягко пожимая руку. - Ну, пойдем, покажу…
Они познакомились недавно. Кушников встретил Семенова на одном из заводов и сразу обратил на него внимание. В манере молодого слесаря обращаться с металлом было нечто такое, что заставило подумать: «Может выйти толк». А «толк», по убеждению Николая Васильевича, - это и значило стать инструментальщиком.
В те дни старый мастер особенно присматривался к молодым: кто бы из них подошел к настоящему делу?
- Ну как? Пойдешь к нам в артель? - предложил он однажды Семенову.
- В артель? - переспросил Семенов. - Надо посмотреть. - А сердце у самого так и запрыгало.
Имя Кушникова было известно среди питерских металлистов, особенно в заводских слесарно-лекальных мастерских: «Кушников? О, это человек! Первый кудесник в лекальном деле…» Ходили слухи и про его артель. «Могучая кучка», - говорили о ней несколько таинственно.
Теперь Семенов увидел все это сам.
В комнатах бывшего жилого флигеля за простыми верстаками сидели мастеровые, уже в летах, серьезные, сосредоточенные, и, нахохлившись, как дятлы, корпели над тонкой работой. Здесь делали измерительный инструмент - разные линейки, скобы, угольники, сложные инструменты со шкалами, профильные шаблоны…
Семенову они попадались и раньше - он пользовался ими, чтобы верно определить, измерить свою работу. Он знал, как дорожат таким инструментом на производстве: ведь без него человек все равно что слепой! Но толь-ко сейчас он увидел, что значит изготовить такой инструмент.
Точность! Необычайная точность руководила здесь всем. Строгий расчет, осмотрительность, проверенная четкость приемов - скупая, но властная красота открылась молодому слесарю за этими простыми верстаками.
Не ему напоминать, как трудно обработать какую-нибудь деталь с точностью, ну, скажем, в половину или четверть миллиметра. Он наплакался не раз, ловя эту скользкую, незаметную частичку. А тут, оказывается, она просто не в счет. Тут за верстаками шла своя игра, тонкая, легчайшая, рассчитанная на сотые доли. «Сотка», - говорил с легкой небрежностью Николай Васильевич. Тут ответственные части инструментов подвергались такой отделке, что металл становился гладким, как полированное стекло.
