И Мартин попытался весело улыбнуться.
— К уплате двухсот марок или к двадцати дням тюрьмы. Но об этом, разумеется, и речи быть не может! A потом еще — но это просто сплошная ерунда, — а потом еще к тремстам маркам штрафа или к тридцати дням принудительных работ. Успокойся, ради бога! Это только недоразумение!..
Люциана окаменела.
— Недоразумение? Да что же ты такого сделал? Ведь не сядешь же ты в тюрьму!
— А почему бы и нет, детка? Почему бы и нет? Сидели люди и поважнее меня. И даже весьма выскопоставленные особы, вот, например… Это еще не самое скверное. Я, право, подумаю, прежде чем…
— Не шути, ради бога, это слишком серьезно! — воскликнула Люциана, вытирая слезы.
— Скажи мне, скажи прямо и честно, скажи мне всю правду. Умоляю тебя, Мартин.
Он смотрел на нее в полной растерянности. Люциана повернулась к нему спиной и разрыдалась.
— Просто так в тюрьму не попадают. Я желаю знать наконец правду. Неужели я не имею на это права?
— Люциана, да посмотри на меня! Неужели ты мне не веришь?
— Как же я могу верить? Кто может в это поверить?
Люциана провела рукой по глазам и опять отвернулась от мужа.
Но Мартина нисколько не тронуло ее горе. Обняв жену, он прижал ее к себе.
— Нет, скажи, что именно ты натворил? Иначе я не успокоюсь, — сказала Люциана, отстраняясь от него.
— Сказать? Непременно?
Он заглянул ей в лицо. Она опустила ресницы. Из ее покрасневших глаз снова полились слезы.
— Подойди сюда, сядь…
И он рассказал ей, что Эдельхауэр, желая свалить вину на других, выдал своих приятелей, а под конец оклеветал и Брунера, обвинив его в соучастии.
— Нет, ты подумай, он заявил — это запротоколировано, — что я знал о его намерении и обещал покрыть преступление.
— Но ведь это неправда! — воскликнула Люциана, немного успокоившись.
— У меня не было адвоката. От имени всех нас троих выступал защитник Цвибейна. Мы и опомниться не успели, как все было окончено.
— А как вели себя приятели Эдельхауэра?
— Старались выгородить Эдельхауэра и очернить меня. Трое против одного… У меня вообще не было свидетелей, ведь мы беседовали с глазу на глаз. Судья даже не пожелал разобраться в деле. Он произвел на меня очень плохое впечатление.
Мартин снова обнял Люциану.
— Я обжаловал решение суда и уверен, что меня оправдают. Скажи, ты довольна мной?
— И этот спектакль длился так долго? — спросила вместо ответа Люциана.
— Нет, он кончился намного раньше. Я зашел еще — угадай, куда? Я зашел после суда к адвокату, к доктору Иоахиму. Было так поздно, что я даже не решился позвонить к нему и хотел было повернуть от дверей. И вдруг Тим как залает! Доктор сам подошел к дверям, увидел меня и заставил войти. Я рассказал ему о своей беде. Он пришел просто в восторг. «Вот наконец настоящее дело», — сказал он, потирая руки. Я уверен, что уж он-то сумеет его повести!
