«Вот же, — смекает, — гадство! И приснится же такая чушная мура!»
Встал он с постели, весь потный и взмылённый, и поплёлся затем на балкон, поскольку, как он помнил, там фонтанчик журчащий был устроен. Придя же туда вскоре, пил он, пил воду хладностудёную и наконец-таки ею напился вдоволь.
Смотрит, а белка эта на колесе своём более не бегает, остановилась она и пристально на него поглядела.
«Вот же ещё нелюди, — подумал Буривой о местных с некоторым осуждением, — бессловесную животину в клетке тесной содержат. Да хоть она какая — хоть железная, хоть золотая, — а воля вольная всё одно неволи слаще!»
Взял он, да и выпустил белочку из её тюряги.
Та оттуда вмиг выскочила, довольно этак зацокала — скок-поскок на перила балконные, да и была такова.
А Буривой опять завалился спать.
И спал он аж до самого до обеда. После перепою вечернего неумеренного чуток он поснедал и чует — снова готов-то он куролесить там напропалую, бить бездумно баклуши да погружаться вовсю в балду.
Ну а под самый вечер назначенный приглашает царь Рамхуд его в свои апартаменты, на прежнее кресло его особу усаживает и о принятом решении его выспрашивает.
— Ну что, — говорит он этак властно, — Готов поклониться мне, Буянский князь? Или, может, тебе тут не нравится?
А Буривой-то совсем уже к тому времени был пьяный. Хотел было он сказать, что да, мол, поклонюся сейчас, а сказал языком заплетающимся вот какие слова:
— По… по… пошёл-ка ты, лучше в зад, а!
Сам даже он не понял, как такие поганые словеса с языка у него сорвалися. Это, наверное, не ум Буривоев с царём прилипчивым разговор-то вёл, а душа его свободная с чёртом этим базарила.
— Что-о!!! — взревел царь райка земного не своим голосом, — Я — в зад!!! Ах ты, мерзкий паяц! Князишка жалкий! Дурак буянский! Дегенерат!.
И едва лишь царина ояренный хуления эти гневные прорычал, как изменилось всё вокруг чрезвычайно: пропал дивный сад с дворцом шикарным куда-то с концами, и на их месте появился прежний заколдованный замок. Вместо же Рамхуда моложавого увидел поражённый Буривой того самого страшного старца, который рвался тогда к больному Гонивою, да получил за то от Бурши полный укорот.
Ну а заместо благородных господ и милых дам появились в пыльной зале мертвецы ужасные с пылающими злобой глазами, которые не прежний фимиам, а гнилостный жуткий запах вокруг себя источали.
— Взять его! — указал Мардух-Рамхуд на оторопелого князя, — Руки ему крепко связать и подвесить негодяя под купол под самый! И впустите сюда Грызавра — пусть он сторожит этого подлеца. Будет чем позавтракать нам завтра…
