— Жаль… Жаль! — весело воскликнул моложавый царь, видимо, ни чуточки на отказ Бурши не обижаясь, — Ну, да этот ваш ответ сделаем пока не окончательным. Даю вам срок немного ещё подумать, друг мой нежный, скажем этак…до конца следующего вечера. Да!
И он предложил показать дорогому гостю всякие свои невероятные чудеса…
Что только наш князь там ни увидал: и плиты-самоварки, и разные кружилки и каталки, и улучшители радости, и увеличители сладости, и чудо-бани, и игры в балдоманию… Шик, блеск, красота, удивление — изыски хитроумные для ловли счастливых мгновений!
И обед был предоставлен ему просто великолепный!
Таковских вкусных яств и дивных напитков не пивал наш простак никогда и не едал!
Ну, а под вечер дан был в его честь гостеприимным хозяином грандиозный разгульный бал. Буривой вовсю танцевал с красотками-дамами, и преисполнился он от их вида ладноприятного восторженно-восхитительным обожанием.
Ажник упрел Буривой, рьяно по залу скакавши.
Вышел он на балкон шикарный воздухом слегонца подышать. Глядь — ёлочки-палочки! — на том балконе в золотой клетке шустрая белка на колесе скачет. Самая она была с виду обыкновенная: ни шерстиночки на ней не было золотенькой, и ни блёсточки от самоцветных каменьев.
А тут и сам Рамхуд на балконе объявился, тоже, видать, освежиться туда выйдя.
— Что это за белка такая? — вопросил у него Бурша голосом пьяным, поскольку немало он уже винца приятного тяпнул.
— А ну её! — махнул тот в ответ рукою, тоже, как и Буривой, уже весьма-то пьяной, — Скачет себе и скачет… Дура она! В клетке таким самое место, а больше нигде…
И он отвёл от белки злорадный взгляд и сплюнул с балкона с каким-то брезгливым отвращением.
Вернулись они под ручку тогда в залу и аж до самой полуночи пили там, пели и плясали.
А потом Буривой захотел очень спать. Отвели его друзья новые в роскошную опочивальню и на пышном ложе его там оставили.
«Э-э, нечего мне зря кочевряжиться, — засыпая, подумал князь пьяный, — Тут ведь здорово, мило и радостно, не то что у нас там… Завтра же сообщу Рамхуду сиятельному, что я ему поклониться согласен…»
Тут он заснул окончательно.
И вот спит наш гуляка отвязный, и снится ему вскоре сон какой-то странный. Да не сон — кошмар! Кошмарище даже! Будто бы идёт он по лугу сказочному, и аж душа у него поёт от счастья. И вдруг — бух! — провалился он нежданно-негаданно в какую-то ямищу вязкую, и стало его в ту яму неотвратимо засасывать. Сначала по колена его в топь засосало, потом по пояс, по грудь, а затем и по шею самую… А кругом-то насекомые какие-то мерзкие кишат, лягухи склизкие квакают и лазают пузатые жабы… Жутко сделалось Бурше необычайно, заорал он громко, забился там отчаянно, да и… проснулся внезапно.
