| - Могла бы, - отрезал Том, - надо только думать, что делаешь. |
| And you're a naughty girl, and you sha'n't go fishing with me to-morrow." | Ты противная девчонка, и я не возьму тебя завтра с собой удить рыбу. |
| With this terrible conclusion, Tom ran away from Maggie toward the mill, meaning to greet Luke there, and complain to him of Harry. | Заключив свою речь этими ужасными словами, Том бросил Мэгги и пустился бегом к мельнице, чтобы поздороваться с Люком и пожаловаться ему на Гарри. |
| Maggie stood motionless, except from her sobs, for a minute or two; then she turned round and ran into the house, and up to her attic, where she sat on the floor and laid her head against the worm-eaten shelf, with a crushing sense of misery. | Минуту-другую Мэгги стояла недвижно, вздрагивая от рыданий, затем повернулась и побежала в дом, на свой чердак; здесь она села на пол и, совершенно подавленная горем, прислонилась головой к ветхой полке. |
| Tom was come home, and she had thought how happy she should be; and now he was cruel to her. | Том наконец дома, и она так мечтала об этом, мечтала, какое это будет счастье... а теперь он на нее сердится. |
| What use was anything if Tom didn't love her? | К чему ей все, если Том ее не любит? |
| Oh, he was very cruel! | О, это жестоко с его стороны! |
| Hadn't she wanted to give him the money, and said how very sorry she was? | Разве не хотела она отдать ему деньги, разве не сказала, что ей очень, очень жаль? |
| She knew she was naughty to her mother, but she had never been naughty to Tom-had never meant to be naughty to him. | Правда, она бывает нехорошей с матерью, но с Томом - никогда... никогда не хочет быть с ним нехорошей. |
| "Oh, he is cruel!" Maggie sobbed aloud, finding a wretched pleasure in the hollow resonance that came through the long empty space of the attic. | - О, какой он злой, - громко всхлипывала Мэгги, находя какое-то болезненное удовольствие в гулком отзвуке, разносившем ее голос по всему обширному чердаку. |
| She never thought of beating or grinding her Fetish; she was too miserable to be angry. | Ей и в голову не приходило бить и терзать свою куклу; она была слишком несчастна, чтобы сердиться. |
| These bitter sorrows of childhood! when sorrow is all new and strange, when hope has not yet got wings to fly beyond the days and weeks, and the space from summer to summer seems measureless. | Ах, эти горькие печали детства, когда страдания нам внове, когда у надежды еще не отросли крылья, чтобы переносить нас через дни и недели, и расстояние от лета до лета представляется неизмеримым! |
