«Мы заедем в «Портиллос[7]» по дороге домой», — сказал Этан, когда мы осмотрели его. «Это должно удовлетворить Малика».
Я не собиралась с этим спорить. В «Портиллос» были лучшие молочные коктейли в Чикаго.
Мы не просили никаких подарков и не предлагали внести благотворительные пожертвования гостям, которые были полны решимости что-нибудь подарить. Но мы все же получили красиво упакованные подарки, в том числе два роскошных тостера, набор дорогих полотенец и десяток хрустальных бокалов для шампанского. Какая щедрость от четвеюродных кузенов, хоть и излишняя.
«Я уверен, что в городе есть несколько приютов, которые будут в восторге от такого подарка», — сказал Этан, когда я открыла Тостер Номер Три.
«Отличный план», — ответила я и улыбнулась маленькой, морщинистой женщине, которая подарила его нам. Она была двоюродной бабушкой со стороны моего отца — сестрой моей бабушки по отцовской линии — и сама по себе выглядела почти бессмертной. — Спасибо, тетя Сара. Какой осмотрительный подарок, — сказала я, когда моя мать добавила тостер к растущей куче.
Когда был вручен последний подарок, и мы поблагодарили десяток людей за их щедрость, двоюродная бабушка Сара снова вышла вперед.
— Со мной на одной улице живут нерадивые, дрянные вампиры, — объявила она.
Мы уставились на нее.
Моя мать, натянув улыбку, взяла Сару под локоть.
— Сара, я уверена, что такое не подобает обсуждать на вечеринке.
«Или где-нибудь еще», — мысленно добавила я. Но Сара намеревалась высказаться.
— Бодрствуют всю ночь напролет, весь день спят. Злоупотребление системой — вот что это такое. Наверное, получают неплохие государственные подачки.
Поскольку Сара жила на заработок своего покойного мужа, и не проработала ни дня в своей жизни, я не думаю, что она была в том положении, чтобы судить нашу трудовую этику.
— Сара, — снова позвала моя мать, на этот раз более решительно, и попыталась оттащить женщину подальше. — Это немного невежливо.
Больше, чем немного, — подумала я и переместила взгляд на Этана, наблюдая, как он пытается сдержать язвительные слова, которые он, несомненно, хотел сказать этой невежественной женщине. Он придержал свой язык из уважения ко мне, из-за обстановки. К счастью, я не чувствовала того же ограничения.
— Я затрудняюсь ответить, зачем вы здесь, — сказала я, когда Сара отказалась уходить, ее подбородок приподнялся в вызове. — Вы явно не уважаете нас, но приняли приглашение моей матери и ее гостеприимство. Вы пришли в ее дом с предубеждениями и ненавистью, и вылили свою злобу в ее доме. Это поразительно невежественно.
