Даня извлек из рюкзака пару газет, кинул на небольшой клочок бетона, чудом оставшийся сухим, уселся. Поставил перед собой две бутылки пива.
— Просто расслабься.
Я сел рядом.
— Ты прав, ничего не изменится, — вздохнул я, свинчивая крышку. — Фундаментально — нет. По мелочи. Но мелочи и составляют нашу жизнь, так?
— Поверь, люди будут думать что-то о тебе вне зависимости от того, насколько ты необычный. Допустим — ты самый красивый парень в мире, у тебя нет изъянов. Ты на вершине. Звездень мирового масштаба, — Данька расстегнул молнию куртки и глотнул пива. Я неосознанно проследил движение острого кадыка под смуглой кожей. — Ненавидеть тебя будут все. Никто, кроме родных и любимых людей не будет рад твоим победам. Такое великолепие — обратная сторона полной ничтожности. Вот что я думаю.
— Возразить нечего… — вздохнул я, уставившись в угрюмое небо. — Но иногда так хочется, чтобы всё было по-моему. Так, как я хочу.
— Ох.
— Что?
— Знаешь, сейчас был такой момент, как в фильмах — смотрю я на тебя, а вокруг всё заволок розовый туман, звездочки… — он нервно хихикнул. — Поцеловать захотелось.
— А… — я пялился на него добрую минуту, а потом опустил взгляд на растянутые в неуверенной улыбке губы. — Ну… попробуй.
— А?..
Мы застыли, испуганно глядя друг на друга. Даня возобладал над собой чуть раньше и слегка придвинулся.
Голова закружилась. Я ещё ни разу не видел его странные глаза так близко. Сейчас они были даже не янтарные — коньячные и дурные.
— А вот сейчас, чувствуешь? — весело зашептал этот дурак. — Совсем как момент, ну… искра-буря-безумие и тянет навстречу…
— Ты заткнуться можешь? — риторически вопросил я, тоже чуть-чуть придвинувшись.
— Вот он… вот же…
Между нами оставались считанные сантиметры и, кажется, даже воздух наэлектризовался, что уж говорить про нас, сжавшихся в состояние взведенной пружины.
— Черт, прости, Блэкджек. Всего разок, — сказал Даня.
И тронул мои губы своими.
Этот отчаянный рывок я упустил — мне дало по башке с такой силой, что брошенная за пределами маленького мирка крыша начала раскачиваться, совсем как палуба корабля. Губы Даньки были удивительными. Горячими, податливо-нежными. Поцелуи с девушками не шли ни в какое сравнение с этим столкновением, похожим на прыжок в пропасть. С ними я никогда, ни разу в жизни, не чувствовал «уходящей в пятки души», хотя мне кажется, что на деле моя душа эти самые пятки миновала и отправилась прямиком к ядру Земли.
Офигев от такого расклада, я оттолкнул Новикова, несильно, просто выставив руку перед собой и уперевшись ладонью в его плечо.
