- А чего с избами, атаман? Спалить к дьяволу!
- С избами? – замешкал с ответом Рябец, а затем многозначительно воздел перст над головой. – Жизнь, ребятушки, идет зигзагами. Авось кому-нибудь из нас еще и сгодятся. Пусть стоят, хлеба не просят.
Утром разбойники снимались со своего стана.
- Охотничка выводить будем, атаман? Шмякнем кистеньком - и вся недолга.
- Легкая смерть, ребятушки… Из подполья всё выгребли?
- Да уж медов не оставили, - хохотнул один из ватажников.
- Вот пусть и подыхает с голоду. А крышку бревном припрем. Прощай, раб Божий, и не поминай лихом…
- Да как же ты выбрался, Аким Захарыч?
- Бог помог, Аринушка. Вот ведь и тебя Господь отвел от беды. Пошел я утром силки ставить по первой пороше, глянь, – красна девка под елью. И всего-то с полверсты до деревни не дошла… Вот и в моем случае Господь в беде не покинул. Когда крышку не сдвинул, подумал, что и в самом деле околевать придется. Руками начал всюду шарить, и, на мое счастье, долото нащупал, коим нижние венцы мхом конопатят. Духом воспрянул, стал подкоп делать. К вечеру выбрался на свет Божий.
Аринушка помолчала (глаза ее продолжали недоумевать), а затем вновь вопросила:
- А как же вы с супругой в разбойную избу не побоялись прийти?
- Тут особый сказ, Аринушка. Я к этим избам года три наведывался. Тихо, никого нет. И вот тогда подговорил я своих соседей в этой деревушке укрыться. Был такой грех.
- Грех?
- Да это как посмотреть. Боярин наш лютым оказался. Такие оброки и повинности на мужиков возложил, что ни вздохнуть, ни охнуть. Вот мы и сбежали тайком от боярина. На первых порах тяжеленько было. Пришлось леса корчевать, новые поля поднимать, сенокосные и рыбные угодья сыскивать, бани рубить. Но работали в охотку. Золотая волюшка милее всего. Только и вздохнули в своей Нежданке. Так мы свою деревушку прозвали. Но беда с мужиком всегда обок ходит. Токмо обжились, токмо о невзгодах забыли, как вдруг беда нагрянула. Сходил один из соседей тайком своего старшего брата проведать, а в Покровском - моровое поветрие, почитай, всех выкосило, и соседа сей черный недуг сцапал. Вернулся недужным. Через неделю худущий стал. Кости, что крючья, хоть хомут вешай. Помер и других за собой потянул. И жену свою с ребятней, и соседей, что по леву руку, и моих четверых ребят. Остались мы вдвоем с Матреной…
А через десять лет не стало и Акима: медведь шатун в лесах разодрал.
-Может, в Переяславль свой вернешься, Аринушка? – спросила после смерти мужа Матрена.
