— Жена-то у тебя есть?
— Была да сплыла. Третий год бобылем[150] живу.
— Худо.
Гришка вновь выпил полковша и, несмотря на боль во всем теле, его потянуло на разговор:
— Из чьих будешь, барин?
— Сын дворянина Сеитова.
— Вона…Не слышал. Москва велика… И ради чего ты меня пожалел, барин?
— А гляжу, гроза надвигается. До смерти бы окоченел.
— Чудной ты, барин. Мужика из черни пожалел.
— Человек все же. Как ты до такой жизни докатился?
Гришка помолчал, повздыхал, а затем, привалившись к стене, сумрачно поведал:
— Я когда-то в мелких приказных людях ходил. Скрипел пером гусиным в государевом Поместном приказе. [151] Окромя думного дьяка, было у нас еще трое рядовых дьяков, пяток подьячих и десяток писцов. Работы — завались! Приходили в приказ чуть свет и уходили в затемь. Ну да это всё ничего: не голодовали. Но тут беда приключилась. Похвалился я как-то сдуру, что у меня жена красоты невиданной. Дьяк Михайла Битяговский услышал и на ус намотал…
— Кто, кто? — насторожился Тимошка.
— Дьяк Битяговский, сказываю. Аль слышал про такого?
— Слышал краем уха.
— Не прошло и недели, как Битяговский в гости навязался. Хочу-де поглядеть, как мои писцы поживают. Я тогда в Зарядье на улице Великой жил, избу имел добрую. Привел к себе дьяка, а тот как увидел мою супругу, так и сомлел весь. Васёна у меня и впрямь была кралей. Одно плохо, — вздохнул Гришка. — Чад почему-то не могла мне рожать. Битяговский же посидел чуток, а потом приказал:
— Сбегай, Гришка, в кабак на Варварку да принеси скляницу доброй медовухи.
Алтын сунул. А когда к избе вернулся, то услышал крики Васёны. Влетел стрелой. Гляжу, Битяговский мою жену на лавку повалил, а та вырывается. В буйство вошел и шмякнул дьяка по уху, да так крепко, что у того из уха кровь хлынула. Битяговский закричал во все горло и затопал ногами:
— В темницу засажу, пес!
— За какие грехи, Михайла Демидыч? Ты ж мою жену помышлял осрамить.
— Поклеп! У тебя видоки[152] есть?
— Жена.
— Не говори чушь, дурья башка. Ни по «Правде Ярослава», ни по царевым указам баба не может быть видоком.
— И у тебя нет, дьяк.
— Опять дурак набитый. Весь приказ ведает, что я к тебе в гости пошел. Мои видоки доподлинно всё сыщут. Аль сомненье берет?
— Да уж ведаю суды праведные.
— А коль ведаешь, миром поладим. Завтра же бумагу состряпаешь, что уходишь из приказа по своей доброй воле, а избу свою новому писцу отпишешь.
— А мне с женой куда податься?
— Без избы не останешься.
— А коль не захочу тебя слушать, дьяк?
