— За избиение государева человека в застенок угодишь, и сидеть в нем будешь, пока не сдохнешь. Так что выбирай, Гришка.
Вот так я и оказался в эких хоромах. А чего поделаешь? Из суда, что из пруда — сух не выйдешь.
— Вестимо, Гришка… А с женой что приключилось?
— И самому невдомек. После испуга, кой она изведала, будто порчу на нее напустили. Никакой хвори, кажись, у неё и не было, но как-то разом увяла, и чахнуть стала. Так и преставилась. Дьяк Битяговскй, чу, с всякими чародеями водится. К царю Ивану Грозному их доставлял. Тот всё помышлял год смерти своей изведать, а колдуны, страшась государя, правды ему не сказывали. До ста лет-де проживешь, царь-батюшка… Вот такой сказ, барин.
Гришка натужно закашлялся, а затем вновь повалился на лавку.
— Никак всё нутро отбили, ироды. А бражки больше нет.
— Не брага тебе нужна, Гришка. Лекаря к тебе пришлю.
— Добрый ты, барин. Коль будет во мне нужда, готов услужить. Я ведь не только умею пером строчить… А лекаря не надо, не при деньгах… Мне бы сулейку подвздошной.
— Ливень кончился. Поеду я, Гришка. Потерпи часок.
Третьяк и в самом деле прислал к Гришке лекаря.
* * *
Два года миновало. И вот теперь Сеитов вел Иванку по Зарядью.
— Уверен в Гришке?
— Иного выхода нет, друже. У моего двора наверняка сыскные люди поджидают. А Гришка, кажись, человек надежный.
— Ну и зловоние, — покачал головой Иванка.
— От Мытного двора и Животиной площадки, — пояснил Сеитов и покосился на мрачное здание царской тюрьмы с узкими решетчатыми оконцами, кое было возведено в начале Кривого переулка. Нашел же царь местечко для крамольных людей. Жуть! От одного смрада можно задохнуться.
Невольно подумал:
«Васька Грязной, небось, спит и видит меня в темнице, а я мимо ее тащусь».
Именно тащились. Недавно прошел дождь, превратив тесные улочки и переулки Зарядья в грязное месиво. Едва вытягивали лапти из слякоти.
Наконец подошли к Гришкиной избе. Из волоковых окон валил косматый сизый дымок.
— Слава Богу. Дома.
Дверь была не закрыта. Войдя в избу, «нищеброды» сняли сирые шапчонки и осенили себя крестным знамением.
— Принимай, гостей, Гриша.
Гришка стругал длинным острым ножом сухое полено на лучины для светца. Повернулся к двери, недоуменно пожал плечами.
— Гостям завсегда рад… Однако, не признаю.
— Я ему лекаря присылал, а он ныне и нос задрал.
— Барин! — ахнул Гришка. — В таком-то обличье! Да что содеялось?
— Долгий разговор, Гриша. Со мной мой верный содруг Иванка. Не откажешь денька три у тебя пожить?
