Васька Грязной, прелюбодей и сладострастник, похотливо засопел носом. Не отрывая от девки ненасытного взгляда, шепнул:
— Кто такая?
Воевода лишь пожал плечами.
— Зело пригожа, — снова прошептал Васька, во все глаза продолжая разглядывать молодую купальщицу.
А Варька обернулась задом, и вновь закинула руки за голову. Пусть, пусть воевода разглядит все её девичьи прелести. Святоша! И чего такой раскрасавец девок чурается? Пора его приголубить. Пусть наконец-то познает истинную усладу. И не даром: Грязной посулил три рубля. Но зачем ему это понадобилось? Могла бы и сама к воеводе в терем прийти. Чудной барин. И чего только не напридумывал!
— Ох, ладна, бестия, ох, ладна.
Васька даже издал тихий стон от возникшего вожделения. Если бы не воевода, он подскочил бы сейчас к Варьке и принялся бы ее яростно «нежить». Но нельзя срывать хитроумную ловушку.
— Не будем пугать. Пойдем в другое место, Василь Григорич.
Потихоньку выбрались из кустарника.
— Ну, как тебе девка, Третьяк Федорыч?
Воевода был и смущен и обольщен, а посему скрывать не стал:
— Прелесть!
— То-то! — залился Васька. — Ишь, какие у тебя ростовны, хо!
Пошли к всадникам.
— Что-то выстрела не слышали, Василь Григорич, — произнес один из опричников.
— Птицы, никак, в другое место перелетели, — ухмыльнулся Грязной. — Поищем.
Отъехали с полверсты и обнаружили новое доброе местечко, где все и выкупались.
Васька, глянув на оголенного Иванку, всё тело коего бугрилось мышцами, присвистнул:
— Здоров же ты, детина! Молотом что ли стучал, аль десяток лет избы рубил?
— Всякое было, барин, — уклончиво отозвался Иванка.
Когда все облачились и сели на коней, Васька показал рукой на видневшийся неподалеку небольшой теремок.
— Никак для охоты срублен, Третьяк Федорыч?
— Угадал, Василь Григорич. Люблю соколиной потехой позабавится.
— Жаль, не доведется. Но в теремок твой, коль не возражаешь, хотелось бы заглянуть. Мои молодцы вина и снедь прихватили. Пригубим по чарочке?
— Отчего ж не пригубить? Солнце над головой. Самое время перекусить.
Охотничий теремок оказался хоть и небольшим, но довольно уемистым: за столами можно рассадить до трех десятков человек.
Теремок не пустовал. В нем постоянно проживал для оберега один из сокольих повытчиков, воеводский слуга, Гришка, прозвищем «Кочет», сухотелый, приземистый мужик средних лет, с шапкой густых, огненно-рыжих волос, окладистой, курчавой бородой и с удлиненным, слегка крючковатым носом.
Когда шутники-охотники (на подгуле) просили Гришку согнуть руки в локтях, помахать ими и похлопать глазами, то Гришка и вовсе становился похожим на петуха. Но Кочет за «скоморошье действо» вымогал лишнюю чарку. А если уж его просили еще и прокукарекать, то он кочевряжился до тех пор, пока к его ногам не поставят полную корчагу с вином. «Пей, сколь душа запросит!».
