В романе «По ком звонит колокол» Хемингуэй вывел его под именем генерала Гольца и снабдил биографией, правдоподобной в той мере, какую в общем-то определил сам Вальтер, устанавливая степень доверительности в приятельских отношениях со знаменитым писателем.
Различие жизненных путей не помешало автору и герою совпасть в главном: и для того, и для другого Испания — звездный час.
Но это, как и еще многое, выяснится с годами. Выяснится, впрочем, далеко не все. Хемингуэю, вероятно, так и не придет в голову, что доброволец из Франции, сопровождавший его в горах Испании, не скрывая своего польского происхождения, скрывал, однако, свою причастность к советской разведке. По ее заданию, он «пас» здесь американского писателя...
Сверчевский был убит под Болигрудом 28 марта 1947 года в стычке с бандеровцами, и это открывало безграничные просторы для всевозможных домыслов, предположений, версий.
В варшавских архивах я изучал данные баллистической экспертизы, различные материалы о гибели вице-министра обороны. Хотел повидаться с полковником в отставке, теперь видным журналистом и редактором Герхардом — участником стычки в Бещадах. (Его 34-й полк стоял неподалеку.)
Но Герхард куда-то отбыл по своим журналистским делам. Снова приехав в Варшаву, я стал свидетелем следственного эксперимента, проводимого у оцепленного полицией дома, где недавно средь белого дня был убит полковник в отставке Герхард...
Районы южной и юго-восточной Польши — здесь проходила последняя инспекционная поездка генерала Сверчевского — не из спокойных. Лесистые склоны Бещад давали укрытие аковским отрядам и оуновским. Особенно тугой узел завязывался под Саноком: польская националистическая группировка вступила в контакт с украинской. Бывший начальник местного управления госбезопасности, «беспеки», Жубрит, бежав в лес, возглавил отряд «Пылающее сердце Божьей матери» и установил связь с бандеровцами.
Генерал, командовавший бригадой в Испании, советской дивизией в начале Великой Отечественной войны и армией Войска Польского в конце, во многом уже изверившийся, до последнего часа оставался неуступчив в одном — нет ничего опаснее национальной розни. В регионе, где орудовали оуновские сотни, он опасался вспышек ненависти к украинцам, не уставал вспоминать имена украинцев, геройски сражавшихся в рядах Войска Польского и в интербригадах за Пиренеями.
Подобно многим благородным идеям интернационализм делает ставку на способность человека идти против течения, не поддаваться заманчивому делению людей по цвету кожи, волос, форме носа и т. д. Все-таки свой цвет, свою форму носа хочется принимать за наилучшие, совершенные.
