Хозяйка, приветливая женщина лет тридцати, благосклонно отнеслась к моей просьбе. Всего удобнее поселиться в торцовой комнате.
Утром приходящая прислуга сделала уборку. Она является дважды в неделю, будет убирать, понадобится — постирает белье.
Новая жизнь, если отбросить нагоняй, полученный от начальника политотдела, и его прогнозы, начиналась совсем недурно. Пора подавать рапорт о демобилизации.
В воскресенье на стенах уютных калушских домов белели продолговатые листовки. Типографски отпечатанный русский текст рекомендовал советским бойцам и офицерам убираться подобру-поздорову, не ожидая, пока их истребят отряды доблестной Украинской повстанческой армии.
Шутки сослуживцев, вечная армейская острота: сдается комната, ход через хозяйку. Я отбивался: стара, братцы, тридцать два года...
Мне уже был известен ее возраст, известно, что она учительница украинского языка. Еще спустя несколько дней я узнал: муж — врач, в июне сорок первого года мобилизован в Красную Армию. С тех пор о нем ни слуху ни духу.
Посоветовавшись с нашими штабниками, я предложил хозяйке написать письмо в Главное управление кадров Советской Армии, копию — в Главное медицинское управление. Хозяйка сдержанно меня поблагодарила: надо подумать.
Через несколько дней вечером на кухне мы вместе составили запрос; для надежности я послал оба экземпляра через штадив.
С хозяйкой и ее матерью установились настолько добрые отношения, что нередко вечером я обнаруживал у себя на столе кусок домашнего пирога; когда топили колонку в ванной, меня обязательно предупреждали.
Однако я замечал какие-то странности. Иногда сквозь сон слышал, мне казалось, мужской голос, стук двери. И еще одно. Вечером с улицы видел свет в окне ее комнаты. Поднимался по лестнице, открывал ключом дверь, и в квартире — темнота, тишина.
Все это делалось объяснимым, если предположить, что кто-то навещал хозяйку, чувствовавшую себя вдовой. Стара, конечно. Однако тридцать два — не сорок два.
В редакцию нашей многотиражки вошел незнакомый солдат и попросил разрешения обратиться к товарищу капитану. В этот час других капитанов, кроме меня, здесь не было.
Солдат передал, что майор товарищ Спицын хотел бы повидать меня сегодня в любое время до двадцати двух часов. Отдел дивизионной контрразведки на соседней улице, пятый дом направо.
Я нанес визит задолго до двадцати двух. Не то чтобы в мандраже: хотелось побыстрее выяснить причины небывалого приглашения.
