Полковник из командиров, до которых доводили (так это именуется) приказ № 0078/42 от 22 июня 1944 года о депортации украинцев? Исключено. Приказ был известен узкому кругу лиц. О том, почему он остался голубой мечтой авторов, сказал Н. Хрущев на XX съезде КПСС 25 февраля 1956 года: «Украинцы избежали этой участи потому, что их слишком много и некуда было выслать. А то бы и их выселили».
Дорогого стоит реакция делегатов съезда: «Смех, оживление в зале». Хохлам повезло...
Мы с Прокопом Степановичем не оправдывались, так и не уразумев своей вины. Но не возражали, вопросов не задавали. Начальство изольет гнев и утихомирится.
Зловеще звучало предупреждение — война в Западной Украине не завершена. Если так, сколько еще крови здесь прольется?
Честно говоря, меня насторожило и другое обстоятельство: демобилизация грозит затянуться.
Мощный Прикарпатский военный округ — в него вошла и наша дивизия, вошла 38-я армия — предназначался прежде всего для борьбы с УПА, поддерживающим ее населением.
Когда на исходе 1991 года Советский Союз рухнет и Украина начнет сбретать государственную независимость, она, не мешкая, заявит о своих претензиях на Прикарпатский, Одесский и Киевский округа.
Ничего сколько-нибудь близкого нам не приходило на ум, когда мы с Прокопом Степановичем, приняв стойку «смирно», выслушивали гневные рассуждения полковника, уверенного в своей дальновидности, политической проницательности.
А в чем мы, умники, были уверены? Почему в собственной бездумности видели едва ли не доблесть? Потому лишь, что научились пропускать мимо ушей начальские назидания? Великой мудрости и особого мужества для этого не надобно.
На улице Прокоп Степанович длинно и непечатно высказался относительно полковника и его монолога. Я кивнул в знак полного согласия.
Еще на подходе к Калушу командование оповестило: дивизия тут осядет всерьез и надолго. Пусть каждый ищет квартиру, предвидя приезд семьи.
Холостые офицеры и женатые попали в неодинаковое положение. Семейным трудно было найти жилье. Прокоп Степанович уже успел в этом удостовериться. Холостых же встречали радушно. Особенно в домах, где дочки на выданье. Одного моего приятеля в первый же вечер так напоили и накормили, что он с трудом поднялся на следующее утро.
Вообще жители проявляли ко всем нам доброжелательство, и предостережения полковника Гусева выглядели сейчас необоснованными, надуманными.
Без малейших сложностей я нашел для себя комнатенку в двухэтажном доме на главной улице. Первый этаж, предназначенный для магазина, остался недоделанным. Витрины забиты досками. На втором — две квартиры. Налево, в трехкомнатной, жила хозяйка с матерью. Входная дверь посреди коридора. Направо коридор вел к ванной и кухне, другим концом упирался в торцовую комнатешку с балкончиком. В коридор выходили две белые двери еще двух комнат.
