Естественно, что приветствуют доблестное воинство калушские жители. Потому и текст на одной стороне листовки по-украински, на оборотной — по-русски. Несколько фраз — сердечные поздравления и пожелания, надежда на нерушимую дружбу между калушцами и солдатами.
Спустя много лет в папочках, где ветераны хранят особенно дорогие им документы, я видел и этот листок грубой сероватой бумаги с украинским и русским текстом.
Он-то и возмутил полковника Гусева, начальника политического отдела дивизии. Полковник отнюдь не солдафон, но сдержан, сух и аскетичен. Когда ординарец принес ему где-то раздобытый кусок хрома на сапоги, то был выгнан из хаты.
Мне это понравилось, нравилось, что он избегает ездить на машине или лошади. Предпочитает пешком.
Однажды случилось нам на марше ночью брести рядом, и не расположенный к излияниям полковник в темноте вдруг рассказал мне, какая у него прекрасная жена — честна и бескорыстна. Если бы он, подобно кое-кому, прислал ей посылку с трофейным барахлом, она бы подала на развод.
Видимо, полковник почувствовал во мне благодарного слушателя. Однако больше никогда не говорил по душам. Зато охотно давал нагоняи. Не всегда безосновательно.
Но грозный разнос за «политически вредную листовку» находился за пределами доступного нашему с Прокопом Степановичем понимания.
Попытаюсь вкратце изложить его обвинительную речь.
Глубоко неверно утверждать, будто мы освободили Прикарпатье, Станиславскую и другие заподноукраинские области. Мы освободили советскую территорию. Делить ее по национальному признаку можно только по недомыслию.
Злополучная листовка вольно или невольно заигрывала с местным населением. Заигрывать же с ним ни в коем случае не следует. Тут и без того сильны националистические пережитки, орудуют банды современных петлюровцев, убивают наших людей. Война здесь еще не кончилась, неизвестно, когда кончится, предстоят жертвы и жертвы.
Любая мягкотелость поощряет петлюровско-бандеровских разбойников. Убедительна для них только сила. (В этом месте он погрозил кулаком — то ли нам, то ли бандеровцам.)
Еще одно подтверждение политического недомыслия — перевод русского текста на украинский язык. С какой такой стати? В Советском Союзе есть один главный государственный язык. Советская Армия — армия государства, говорящего по-русски. Стоит отойти от этого принципа, и неумолимо возникнут самые нежелательные последствия.
Он, полковник Гусев, ненавидит, презирает великодержавный шовинизм. В национальных делах нужна величайшая осмотрительность. Но и принципальность нужна. Россия — историческое ядро Советского Союза, русский язык — цементирующее начало. Из этого надлежит исходить.
