Необъявленная война | страница 11
- Теперь у вас появится эта возможность, — попытался я поддержать светский тон. Попытка была не из удачных.
- О, да.
Произнесено было «О, да» с непередаваемой интонацией. Перспектива общения на русском языке у нее не вызывала энтузиазма.
- Если верить Чехову и Толстому, в России необыкновенная интеллигенция. Но ни в тридцать девятом году, когда сюда заявилась Червонная Армия, ни сегодня мне не посчастливилось с ней встретиться. Мой Костя (она так и сказала: «Мой Костя») из той, кажется, среды, которую в России называют разночинцами.
Из нас троих лишь эта молодая красавица держалась совершенно свободно — хозяйка в своем доме. Костя, которому надлежало выглядеть победителем, тушевался. Бойкость вернулась к нему после нескольких рюмок. Но бойкость умеренная, приглушенная восхищением Марией, больше не запиравшей свою спальню.
Мария не уверяла, будто ее близкие угнаны в Германию («Когда люди не хотят, их не угоняют. Немцам сейчас не до того».) Ее родители и два брата, старший с женой и детьми, в лесу.
- Почему она осталась?
Мария пожала плечами. Разрумянившаяся от коньяка, объяснила: нельзя бросать все нажитое тяжким трудом многих людей за долгие годы. Нельзя отдавать чужим свою землю, свое добро.
На нее оставлен не только дом, но и хозяйство — корова, живность. Наведываются соседи, помогают. У них принято помогать друг другу. И тем, кто победнее, и тем, кто побогаче. Такова традиция, обычай. Благодаря этому устанавливается общность людей. Особенно ценная в час опасности.
Она принесла гитару, Костя запел. (Одну посуду заменила другая.) На столе появилась пузатая бутылка с розовым содержимым. Ликер.
Обращаясь ко мне, Мария спросила: правда ли, что в Москве в одной квартире живут по две-три семьи? Как это возможно? Разве семейная жизнь совместима с публичностью?
Я умолчал о том, что в нашей московской квартире на Новослободской улице живет пять семей и это не предел.
- Вопрос, вероятно, — пытался я объяснить, — тоже в традиции, в бытовой культуре.
- Простите,— мягко перебила она,— это вопрос уважения к человеку, к женщине. От Кости я услышала слово «общежитие». Это, простите меня, варварство, гибель для семьи. Когда нет настоящей семьи, нет и настоящего государства.
- В Польше не было общежитий, каждая семья имела отдельную квартиру. Но государство рухнуло, как карточный домик.
Мария оживилась. Польское государство было обречено, как всякое государство, где одна нация подавляет другую. Судьба старой России — тому подтверждение. Но и новая Россия не приблизилась к идеальному устройству.