«Не пришло еще время… — подумал Марк… — На ветер Бенедикт бросает слова плачей, быстро гибнущие… откуда он их берет?.. наверное, из замогильных записок своего дяди, или из мемуаров примадонны…
Обстоятельства, при которых его дядя умер, были довольно странными, и таким же странным было его появление в городе, когда Кассандра покончила с собой… случилось это в театре… она не смогла выйти из роли… жуткое зрелище… она пела и танцевала в петле над оркестровой ямой…
Женщины любили Бенедикта… говорят, Кассандра повесилась из-за него… он бежал от нее на остров…
А у меня от женской пудры были приступы астмы…
Я сидел на камне и разглядывал облака… чего-то я ждал…
Погода менялась, море, горы преображались…
Я встал и словно окаменел… перестал дышать… я услышал рокот фортепьяно и хор женских голосов…
То голосили чайки и рокотал прибой…
Я очнулся в смятении и слезах…
Дым ел глаза…
Волны рылись в камнях, фыркали…
Я провел рукой по лицу и сел на камень…
Мне хотелось соскользнуть с шершавого камня в море, к рыбам и плыть, плыть, ощущая, как вода щекочет тело…
Мне чего-то не хватало, и я заговорил:
— Раньше лучше было… — сказал я…
Бенедикт не отозвался…
«И погода так не бесновалась…»
— Что ты все молчишь, молчишь?..
«Поговорить не с кем… разве что с морем… или с ночью… растолкать ее, разбудить… встанет, всклокоченная… скажет, зачем разбудил?..
Боже, как холодно!.. и сыро… эта ночь принесет меня в жертву под скрип пиний…»
— Жалкая жертва… — сказал Марк вслух с бессмысленной улыбкой на лице…»
Воздух был темный, густой, как вода…
Ему показалось, что Ада плавала перед ним, как рыба, лениво шевеля плавниками…
Марк смотрел на нее, закусив губы, которым нечего было сказать…
Ада вышла на берег, легла на ложе, нежно обняла Бенедикта… она уже не была призрачным видением…
— Почему ты молчишь?.. — спросила она…
— Мне трудно говорить… — отозвался Марк все с той же бессмысленной улыбкой на лице…
«Мне кажется, что она уже являлась мне в образе вдовы…
Или то была не она?..
Она была другая… и я был другим…
Помню, поодаль чернел скелет барки, обшивка с ее тела сама собой сошла, как кожа змеи…
Вдова лежала рядом со мной, уткнувшись лицом в песок…
Увидела меня, отползла к камням, хотела встать, не смогла…
Помню, я говорил что-то наугад… жалкий лепет… я неуклюже попытался ей помочь… откинув театральный капор, я поцеловал ее… на губах осталась сухость…
Помню, детский рисунок ее губ, желтую повязку на лбу, ее запах… и каждое ее слово помню…
