Наверное, когда темные маги признавали поражение несколько веков назад, они тоже делали вид, будто они совершенно ни при чем.
— В чужих руках Писание может стать чудовищно опасно и совершенно неуправляемо. Чего, как мне кажется, не нужно никому. Так что, по сути, тут все взаимовыгодно, не так ли?
Вроде бы да. Вот только все равно выходило так, будто Фелтоны в абсолютном выигрыше, причем за чужой счет.
— А кто в курсе того, что Писание подчинится только члену вашей семьи, Кассиус? -
Парень ответил без раздумий:
— Ректор. Бхатия. МакГинни. Не так уж и много людей. Только те, кому по должности положено.
А теперь и я с Ребеккой.
— А почему мы удостоились такого высокого доверия? — на всякий случай спросила я.
Полоз ответил предельно честно.
— Потому что я боюсь того, что случится, если вы сами начнете докапываться до истины.
Или он нам настолько сильно доверяет, что рассказывает все без утайки? Если так, то лестно, черт меня подери, знать, насколько многое рассказывает о себе Фелтон. И кому? Мне! Ну, мне и Ребекке, но она-то и так к нему ближе некуда. А вот я…
Сердце забилось часто-часто, пришлось несколько раз глубоко вздохнуть и выдохнуть, чтобы хотя бы немного успокоиться. Ох уж эта моя влюбленность…
— Ты нас демонизируешь, — ласково улыбнулась Полозу Скотт. — Да и в любом случае, все, что мы делаем — мы делаем только из огромной любви к тебе, сердце мое.
Я покраснела и на всякий случай опустила глаза. А то мало ли.
— Я счастливейший из мужчин, — рассмеялся Фелтон с какой-то особенной интонацией. — Ведь меня любят такие прекрасные женщины.
Да чтоб ему пусто было, галантной заразе! Как мне выкинуть мысли о нем из головы после таких вот слов? А ведь Полоз постоянно ляпает что-то проникновенное, будто проверяя меня на прочность! И пусть я даже успела понять — для него это норма общения, все равно в груди время от времени что-то екало.
— Льстец, — фыркнула Ребекка. — Верно, Эшли?
Я сумела только невнятно угукнуть, чем наверняка вызвала у Полоза и Луны очередной всплеск веселья. То, что они не рассмеялись, говорило только о том, что у ребят все в порядке с чувством такта. Они оба знали о моих чувствах и старались щадить их настолько, насколько вообще возможно.
К вечеру туман все-таки рассеялся, что можно было считать небольшой победой леди Гринхилл, по поводу которой она откровенно торжествовала. Ровно до тех пор, пока профессор Бхатия нетактично не напомнил, что все случилось из-за нее
