Передав смущенно моргающему Аракчееву листок приказа и бархатную коробочку с сияющим на подушечке кроваво-красным крестом с золотым гербом Российской Федерации, генерал снял очки, заботливо протер их тряпочкой и спрятал в нагрудный карман пиджака.
— Поздравляю, внучек, — без стеснения утерая предательски скользнувшую по морщинистой щеке слезу, сказал подполковник.
— Служу отечеству! — чуть приподнявшись на локтях, с улыбкой ответил молодой офицер, глядя любимому деду в глаза.
— Господа офицеры, — вынырнула из-за генеральского плеча медицинская сестра. — Извольте покинуть лечебную палату… Его сиятельству нужен покой.
— Да, да, сестричка, — торопливо засобирался Алексей Игоревич. — Уже уходим-с… Пойдемте, князь.
— Честь имею! — резко, по-военному дернув тройным подбородком к топорщейся колесом груди, гаркнул генерал, щелкнул каблуками и, развернувшись, направился к выходу.
— Поправляйся, Алешка, — тихо подытожил дед, снова поцеловал внука в лоб и засеменил за Лаврентием Павловичем.
В уже распахнутых дверях оба пожилых офицера остановились и обернулись, словив на себе взгляд новоиспеченного капитана воздушно-десантных войск.
Из-за их плеч, из коридора военного госпиталя выглянуло скуластое лицо майора Ермолова. Алексей Петрович дернул рукой к виску, но в последний момент вспомнил о непокрытой вихрастой голове, играюще подкрутил гусарский ус и лукаво подмигнул. В следующее же мгновение образ командира канувшей в историю роты исчез, а дед с генералом вышли, плотно закрыв за собой дверь.
Алексей откинулся на подушку, крепко прижимая к груди приказной листок и коробочку с орденом. Уставившись в белесый больничный потолок, капитан позволил навернувшимся на глазах слезам промчаться по щекам до подбородка и, сорвавшись, исчезнуть в воротнике пижамы. Бледные дрожащие губы Аракчеев тихо прошептали, адресовывая слова не столько генералу Лаврентию Павловичу или деду-подполковнику, сколько всем тем, кто остался близ древней полуразрушенной крепости героического блокпоста:
— Честь имею!
* * *
…Сидящий на броне БМП капитан воздушно-десантных войск Аракчеев пристально пялился в растекающуюся по горным хребтам ночь. Усталые бойцы молчали, после успешно проведенной операции не хотелось ни говорить, ни курить. От разбитых осенними дождями, ветрами и тяжелой армейской техникой ухабов дороги тяжелый корпус машины то нырял носом вниз, то взмывал к щедро усыпанному яркими звездами небу, то раскачивался из стороны в сторону, как детская люлька.
