Он взял аккуратно сложенный конвертик блина, бережно прощупывая его начинку двумя пальцами.
— Мясом, Петр Александрович, — лукаво прищурившись, хмыкнул прапорщик. — Мясом!
— Где взяли?! — хором спросили разведчики, рассаживаясь за длинным обеденным столом — уложенной на ящики из-под снарядов старой обшарпанной дверью.
— Само пришло, — отмахнулся от разведчиков тот.
— Крысы что ли?!
— Сами вы крысы, — обиделся Кондратий Казимирович. — Козлятинка! Не молодая, конечно, но самая что ни на есть настоящая… Вы это, в макалку макайте. Чего в сухомятку давиться.
— А блины откуда? — набивая прожорливые пасти, продолжали интересоваться разведчики, как будто им было не все равно чем и из чего набивать пустые желудки.
— Пока мука есть, не пропадем! — гордо выпятив вперед круглое брюшко, ответил прапорщик Лисовский. — Со старых банок весь жир собрал, а сковородку из цинка сделал… Кушайте, парни, на здоровье. Про козу позже расскажу.
Но едва Кондратий Казимирович удалился по своим делам, в столовую вошел майор Ермолов, еще на пороге жестом приказав разведчикам продолжать прием пищи не вставая. Он подсел к столу, облокотился и выжидающе молчаливо уставился на капитана Зуба.
— Нужно в бригаду ехать, — торопливо проглатывая очередной блин с козлятиной, без вступления сказал Петр Александрович. — Боевиков в окресностях пока нет — мы не обнаружили, но наблюдателей засекли. Хлыст одного снял, второй ушел…
— В бригаду ехать нельзя, — возразил Алексей Петрович. — По дороге мало ли что, да и здесь некого оставить…
— Как скажете, Алексей Петрович, — пожал плечами капитан. — Значит будем ждать боевиков и пытаться вызывать наших по рации, может, пробьемся.
— Хорошо бы, — кивнул Ермолов. — Только, честно сказать, мне уж что-то в рацию совсем не вериться… Моджахеды весь эфир заняли. Концерт по заявкам, eкарный бабай. Таким отборным матом обкладывают что по-чеченски, что по-русски — заслушаешься. А в рекламной паузе помехи устраивают, что вообще кроме шипения и трескотни в гарнитуре ничего не слышно.
Сидящий через стол справа от командира роты снайпер уронил голову на грудь и громко всхрапнул, но рука по-прежнему неизменно крепко удерживала СВД.
— Хлыст! — неожиданно резко майор повернулся к Хлыстенко. — Что, правда, снял бандита… Или местного пастуха завалил?!
Разведчик вскинул голову, потер кулаком свободной руки сонные глаза и молчаливо кивнул. После ночной бессонной вылазки и сытного обеда, до снайпера нельзя было докричаться и в рупор, приложенный к самому его уху. А в этот момент ему уже начали сниться родное село с подсолнухами, склонившими через плетень головы, крынка молока и увесистый шмат сала на хрустящей горбушке черного хлеба.
