Он заметил, что я его разглядываю с удивлением.
— Вам нравится моя одежда, — сказал он, — это еще одно доказательство, что я не совсем дикарь.
— Да, конечно, — ответил я, — и сознаюсь, немало удивлен, обнаружив такого прекрасного портного в Аяччо. А я в своем бархатном костюме выгляжу рядом с вами каким-то Жаном Парижским.
— Это потому что мой костюм целиком от Уманна, и ничего больше, мой дорогой гость. Так как у нас с братом совершенно одинаковые размеры, то он, удовольствия ради, полностью взял на себя задачу о моем гардеробе, хотя я пользуюсь его подарками, как вы прекрасно понимаете, лишь в особых случаях: когда приезжает господин префект, когда совершает турне генерал, командующий восемьдесят шестым департаментом, или когда я принимаю такого гостя, как вы, и это удовольствие совпадает с торжественным событием, которое должно произойти.
Этот молодой человек сочетал в себе неиссякаемую иронию с незаурядным умом. Он мог порой озадачить своего собеседника, но всегда оставался безукоризненно вежливым и сдержанным.
Я ограничился поклоном в знак благодарности, между тем как он с положенной в этих случаях тщательностью натянул пару желтых перчаток, сшитых по его руке Боувеном или Руссо.
В этой одежде он действительно выглядел истинно элегантным парижанином.
А тем временем я и сам закончил одеваться.
Прозвонило без четверти десять.
— Итак, — сказал Люсьен, — если вы хотите увидеть этот спектакль, я думаю, что нам уже пора занимать свои места, конечно, если вы не предпочтете остаться завтракать, что будет более разумно, как мне кажется.
— Спасибо, но я редко завтракаю раньше одиннадцати или полудня; таким образом, я надеюсь успеть и то и другое.
— В таком случае отправимся в путь.
Я взял шляпу и последовал за ним.
Мы находились как бы над площадью, стоя на верху лестницы из восьми ступенек, ведущих к двери укрепленного дома, в котором жили г-жа де Франки и ее сын.
Эта площадь, такая пустынная накануне, сегодня была заполнена людьми; однако вся эта толпа состояла из женщин, а также детей младше двенадцати лет: не было видно ни одного мужчины.
На нижней ступени церкви в торжественной позе стоял мужчина, подпоясанный трехцветным шарфом, — это был мэр.
Под портиком другой мужчина, одетый в черное, сидел за столом, а перед ним лежала исписанная бумага. Это был нотариус; бумага же была договором о примирении.
Я занял место по одну сторону стола рядом с поручителями Орланди. С другой стороны были поручители Колона. Позади нотариуса устроился Люсьен, отвечавший в равной степени за оба семейства.
