— Как, — спросил я, — неужели Диамант — собака бандита?
— Совершенно верно. Диамант принадлежал одному из Орланди, которому я иногда посылал хлеб, порох, пули и многое другое, в чем нуждаются скрывающиеся от властей бандиты. Этот человек был убит одним из Колона, а я на следующий день получил его собаку; она и раньше прибегала ко мне, поэтому мы так легко сдружились.
— Но мне кажется, сказал я, — что из окна своей комнаты или, точнее, из комнаты вашего брата я заметил другую собаку, не Диаманта?
— Да, это Бруско. Он такой же замечательный, как и Диамант. Только он мне достался от одного из Колона, убитого кем-то из Орланди. Поэтому, когда я иду навестить семейство Колона, я беру Бруско, а когда, напротив, у меня есть дело к Орланди, я выбираю Диаманта. Если же их выпустить, не дай Бог, одновременно, они загрызут друг друга. Дело в том, — продолжал Люсьен, горько улыбаясь, — что люди вполне могут помириться, прекратить вражду, даже причаститься одной облаткой, но их собаки никогда не будут есть из одной миски.
— Отлично, — ответил я, в свою очередь улыбаясь, — вот две истинно корсиканские собаки. Но мне кажется, что Диамант, как и подобает скромным натурам, скрылся от нашей похвалы: на протяжении всего разговора о нем мы его не видели.
— О, это не должно вас беспокоить, — сказал Люсьен, — я знаю, где он.
— И где он, если не секрет?
— Он около .
Я уже отважился на следующий вопрос, рискуя утомить своего собеседника, когда услышал какие-то завывания, такие печальные, такие жалобные и такие продолжительные, что я вздрогнул и остановился, схватив молодого человека за руку.
— Что это? — спросил я его.
— Ничего. Это плачет Диамант.
— А кого он оплакивает?
— Своего хозяина… Разве вы не понимаете, что собаки не люди и они не могут забыть тех, кто их любил?
— А, понятно, — сказал я.
Послышалось очередное завывание Диаманта, еще более продолжительное, более печальное и более жалобное, чем первое.
— Да, — продолжал я, — его хозяина убили, вы мне говорили об этом, и мы приближаемся к месту, где он был убит.
— Совершенно верно, Диамант нас покинул, чтобы пойти туда, к Муккио.
— Муккио — это что, могила?
— Да, так называется своеобразный памятник: каждый прохожий, бросая камень или ветку дерева, воздвигает его на могиле убитого. И в результате, вместо того чтобы опускаться, как другие могилы, под грузом такого великого нивелировщика, как время, могила жертвы все время растет, символизируя месть, которая должна жить и непрерывно расти в сердцах его ближайших родственников.
