Затем, вздрогнув от налетевшего метельного порыва, сердито ударив сапогом снег, добавил:
— Надо же, был человек и нет его… — и медленно пошел к поселку.
Метель мела, теряя и стыд и срам. Она то грубо, а то и властно срывала платок. А то вдруг, притворившись добренькой, кружилась, намекая, что ей хочется поплясать.
Лицо грузчика раскраснелось, облокотившись на облучок, он сидел в санях, странно фыркая и закатывая глаза. Накрытый красным платком, Васька становился от падающего снега все белее и белее. Его огромные коряжистые руки с потрескавшимися ногтями, в каком-то довольстве разжатые и присыпанные снегом, походили на руки огромной белой статуи.
Вскоре Гришка скрылся из виду…
Сняв платок и подойдя к крайней лошади, я головой уперся в ее потный бок.
Я не находил себе места. «Почему вдруг Васька решил умереть? — думал я. — И почему толпа осуждала его за деньги? Один он, что ли, деньги берет? И почему все говорят о Ваське, а мне, врачу, не сумевшему его спасти, никто не предъявляет претензий. По идее, я, как врач, должен был выйти в этой ситуации победителем. Но не все так просто. Оказывается, человек умирает не только от болезней. Короче, есть целая бездна еще не изученных медициной причин смерти. Васька давно был болен, болен любовью к деньгам, а я не понял этого. И ничем не помог. Ведь буквально сегодня, несколько часов назад, находясь с ним в балочке, я мог бы, пусть не как врач, но как человек, предотвратить его такую нелепую смерть. Но я не сделал этого. Я ничтожно спокойно смотрел на приближение к нему смерти».
Лошадь фыркнула. Не прошло и минуты, как точно так же, по-лошадиному, фыркнул и грузчик. Я подошел к саням. Грузчик посмотрел на меня своими печальными глазами и спросил:
— Доктор, скажи, а вот для чего человек живет? — и посмотрел на меня с какой-то ядовитой усмешкой. Веселый и простой человек до этого, он вдруг задерзил. Он заторопил меня. Он еще раза два повторил шепотом этот же вопрос.
Я задумался. Притаив дыхание, он ожидал моего ответа.
— Понимаете… — начал я, уважительно назвав его на «вы». — Настоящие люди никогда не спрашивают для чего жить…
— Почему?
— А потому, что они честно живут.
— Эх, доктор, доктор, — потоптавшись вокруг саней, добродушно произнес грузчик. — Надо же ты как сказал, — но потом, как бы со стороны посмотрев на меня, чего никак не ожидал я от него, он вдруг в отчаянии прокричал: — Доктор, а ты думаешь, честно жить — это так просто… Да… Ну как же честно жизнь прожить, если всего хочется… — и, пошатнувшись от волнения, он вытер воспаленные, заслезившиеся глаза. — Эх, доктор, доктор, а ты говоришь…
