— Вась, да с кем этого не бывает, — самая первая взвизгнула вдова. — Со всяким бывает. — Ей поддакнула и толпа. И, переборов смущение, стыд и скорбь, люди начали собирать деньги.
— Васька, Васька! — вполголоса воскликнул грузчик. — Радуйся, твои деньги народ собирает.
— Ура-а-а!.. — закричал Гришка. — Ура-а-а… Наш народ прощать умеет.
Однако времени для рассуждений не было. Пульс у Васьки вдруг стал нитевидным.
— Много яду выпил? — спросил я Ваську.
— Не знаю…
Я тут же позвал Гришку.
— Куда поедем? — спросил меня Гришка.
— В стационар, — приказал я.
— Но, но! — закричал на лошадей Гришка и взмахнул обломком кнута. Но я попросил его подождать. Толпа, вся какая-то притихшая, с серьезным выражением на лицах, сняв платки и шапки, обступила наши сани. У каждого в руках были Васькины деньги. Обитые железом борта саней от людского дыхания покрылись испариной.
— Жив?.. — спросил тыл толпы.
— Еще жив… жив… — загудели стоящие впереди.
А когда мы тронулись, народ вдруг побежал следом. Он кричал одни и те же слова:
— Еще жив… еще жив… еще жив…
А вдовушка, прыгнув на борт саней, ухватив Ваську за плечи, стала шептать:
— Только прости меня, родненький, что я вначале с тобой так. Прости… Слышишь?.. Прости…
— Ну чего, ну чего к парню пристала? — столкнул ее с саней грузчик. А она, встав, прокричала нам вслед:
— Живой человек, не то что мертвый, поняли вы… нет, вы не поняли… Ах, — и, скинув с головы платок, она, подняв к небу глаза, раза три перекрестилась.
Гришка, глянув на нее, сказал:
— Ой, не вышло бы греха какого.
И только он это сказал, я сразу же кинулся к Ваське. Тут бубенчики однообразно зашумели. А потом снег засыпал нам лица. Грузчик, первым протерев глаза, крикнул мне:
— Доктор, наверное, все!
— Как? — прошептал я и понял, что зря спрашивал. У Васьки не было ни пульса, ни давления. А его широко раскрытые зрачки не реагировали на свет.
— Что же нам теперь делать? — спросил меня, чуть не плача, Гришка.
— А ничего, — ответил за меня грузчик и добавил: — Не он первый, не он последний. Вот и мы, сейчас живем, а завтра может от нас остаться одна небыль.
— Доктор, а если бы не яд, он бы пожил? — вновь спросил меня Гришка.
— Мне кажется, не от яда он умер, — опять опередив меня, деловито произнес вдруг грузчик и, накрыв Васькино лицо красным платком, всхлипнул.
Лошади, спустившись с горки, подвезли нас к больнице. Обогнув ее, наши сани остановились у морга. Гришка, вздохнув, сказал нам:
— Ребята, вы тут оставайтесь, а я пойду сообщать в дивизион, заодно и Нинке дам телеграмму. — Прикурив папироску и затянувшись дымком, Гришка сосредоточенно посмотрел на нас.
