Я не уходил. Я дожидался Виолетты.
Близилось утро.
— А вот она, — и я кинулся, я побежал к ней.
Она шла навстречу, белая-белая. В левой руке ее было пальто, в правой платок, они тоже белые. Наверное, там, наверху, снег идет намного гуще, чем тут, на земле.
— Доктор, а я видела вас сверху, — нежно сказала она и, взяв меня за руки, добавила: — Доктор, дайте я вас поцелую…
Я онемел. Меня охватило волнение. А потом я обрадовался… Нет, нету еще на свете женщин красивее Виолетты…
Я был рад благополучному исходу праздника. Но радость моя была полна и удивления. Я прекрасно знал всех жителей Касьяновки, и почти все они перебывали у меня на приеме. Заполняя их амбулаторные карты, выслушивая и обстукивая их, я не знал, что приводила их ко мне в поликлинику не только болезнь, но и еще что-то. Почти всегда перед рождественским постом приходил Корнюха. Его жена, железнодорожная кассирша, кругленькая, пухленькая, с длинной косой, предварительно списавшись со своим другом и взяв отпуск и за тот и за этот год, уезжала на юг.
— Доктор, а ты вот спроси… спроси, где моя боль?.. — И, сжав кулаки, Корнюха краснел и напрягался.
— Мне и так все ясно, — отвечал я. — У тебя радикулит.
— Эх, доктор, — усмехался Корнюха и начинал выделывать такие приседания, которые под силу лишь танцору-профессионалу.
Удивленный, я, широко раскрыв глаза, смотрел то на Корнюху, то на рецепты, то опять на Корнюху, то опять на рецепты. Весь мой диагноз он только что разнес в пух и прах.
— Значит, опять прикинулся, — пробормотал я.
— Да, опять, — сознавался Корнюха.
— Тогда непонятно, зачем пришел?
Корнюха вздыхал:
— Знаешь, доктор, ведь не болезнь меня гложет, а жар.
— Какой жар?
— Жар души.
— А что это? — спрашивал с удивлением я.
— А это когда браконьеры убьют лося, а лосиха, оставшись одна, до самой смерти ищет его.
— Да горя у каждого хоть отбавляй, — наконец поняв, в чем дело, соглашался я.
— Доктор, а разве в институте вы это не проходили?
— Нет, не проходили, — отвечал я.
— Доктор, но ты же медик.
— Медик, но не Бог.
И в ту же минуту Корнюха, потерянно и как-то отрешенно посмотрев на меня, произносил:
— Ну коли так, я пойду, — и уже у самого выхода, взявшись за дверную ручку, просил: — А в карточку ты напиши радикулит… вдруг умру…
— Ладно, не говори глупостей, — успокаивал я его. — Такой умный мужик, а дуришь.
— Смотри, перехвалишь, — смущался Корнюха. А затем спрашивал: — Ты вот лучше укажи, кому надо дровишки расколоть?
— Ну, это запросто, — радовался я и черкал ему на обратной стороне рецептов адреса тяжелобольных.
