Сенька-охотник приезжал с товарищами-охотниками. Весь красный, краснее шрама на голове, он вместе с ружьем приносил свою видавшую виды гармонь и красного петуха, предназначавшегося для гаданья с последующим приготовлением из него супа. Выпустив петуха, он садился с Ерохой.
— Ты где пропадал? — спрашивал его Ероха.
— Сам знаешь, — отвечал Сенька.
— Охотился?
— Хуже…
— Браконьерничал?
— Хуже… — отвечал Сенька. — Купил ружье. Пошел на охоту. Глядь, а впереди волки. Думаю, ну теперь будут деньги… Одного с правого ствола, думаю, а другого с левого. Прицелился. Пробую правым стволом, осечка, пробую левым, осечка. Ну вот и пришлось мне опять на елке отсиживаться…
Неизвестно откуда председатель на грузовике привозил походную кухню, на которой поселковые вдовушки пекли блины, беляши и ватрушки.
Вдруг петух приветливо закукарекал. Видно, он увидел Нинку Копылову, которая приходила на пруд вся разряженная, вся разрумяненная, с тремя вязанками бубликов на шее, а позади нее шагала целая делегация проводников почти всех национальностей. Из этой делегации больше всех выделялся двухметровый южанин, на ногах его были калоши, на голове платок, повязанный, видно, по-южному, снизу наверх. Кончики платка торчали на его макушке как яблочные листья, то ли у него зубы болели, то ли у него были головные боли, но он то и дело говорил Нинке: «Е-ко-ко… Е-ко-ко!»
— Тише… тише… — говорила Нинка, всмотревшись в толпу, подводила южанина к нашей главврачихе. — Пожалуйста, доктор, поставьте ему диагноз. А еще скажите, любит он меня или нет.
— А по-русски он может?
— Может, — отвечала Нинка и, поправив на его макушке кончики платка, что-то долго объясняла ему на пальцах. На что южанин ржал как конь и громче прежнего кричал: «Е-ко-ко… Е-ко-ко!»
— С ним все нормально, — делала заключение главврач. — Так смеется, так смеется… А вот насчет любви не пойму. Несет какую-то чушь.
— Да нет, это не чушь, — говорила Нина. — Это, товарищ доктор, он говорит, что вы самая красивая.
После этих слов наша главврачиха начинала строить южанину глазки и пожимать его пальчики.
Ванька в солдатской шапке приезжал на пруд на своем тракторе, из которого кубарем, без всякой очереди, вылетали его жена, его почти парализованная теща и его двое гавриков.
Верка в самом центре пруда вела бойкую сельповскую торговлю. Продавая соки, она говорила: «Соки мои хоть и разбавленные, но я вам честно говорю, что они ну ничуть не хуже тех, что неразбавленные».
