Снег на Рождество | страница 25



«Тогда зачем же тебе их Васька дарит?»

«А потому, что он может дарить только то, что досталось ему бесплатно».

«Знать, платки эти одноразовые?»

«Не одноразовые, а разовые, — буркнула она, и когда мы с ней вышли на улицу, она подвела меня к окну, которое было завешано одеялом. Приподняв одеяло, сказала: — Пусть кто угодно залезает, мне таких платков не жалко».

«А вдруг Васька узнает?»

«Ну уж это дело мое», — сказала она.

И тут Корнюха, точно испуганная птица, не глядя мне в лицо, произнес:

— Ой, если бы ты знал, как мне до сих пор стыдно за то, что я не заметил ее любви, — и, обхватив руками голову, он заходил по балочке.

Что происходило с ним? О чем он думал? Может, он боялся любить Нинку или на самом деле любил ее, но не мог жить с ней. Известно было лишь одно, что он стыдился своего настоящего отношения к ней или, как он объяснял: «За глаза одно говорю, ну а как встречу ее… руки опускаются…»

Вот он вновь подошел ко мне.

— Доктор, а это правда, что сейчас многие не по любви живут?

Я опешил. Вот так вопрос. Мало того, его задает человек вдвое старше меня. Чтобы помочь ему, я ответил:

— Знаешь, бывает всякое… Но все же большая часть сходится по любви.

— Спасибо, — прошептал он.

Понимая Корнюху, я вздохнул. Вспомнилось мое первое увлечение, которое я чуть было не принял за любовь. Я только начинал работать. В мою палату попала скромная, тихая девушка с ожогом глаз, она, куря, готовила краски, растворитель вспыхнул…

Она заканчивала какой-то художественный институт. И уже выставлялась. Подруги, навещавшие ее, говорили: «Через год она прославится».

Маленькая, худенькая, с белыми ручками, она казалась мне идеалом скромности. Мне нравились ее редкие, коротко стриженные волосы. «Ей незачем иметь длинные косы, — рассуждал я. — Ведь она все время в творчестве, в труде…» Ее розовая кофточка (я разрешил надеть ее за неделю до выписки) пахла новыми, еще никому не известными духами, недавно подаренными ей известным старым художником.

Я не спрашивал ее о работах. А она мне тоже ничего о них не рассказывала, наверное, считая, что только лечение больных и есть мое счастье.

За день до выписки я пригласил ее к себе в кабинет.

— Понимаете… — начал я с волнением. — Мне хочется посмотреть ваши работы.

— Посмотреть? — улыбнулась она и спросила: — Зачем это вам?

— Мне хочется лучше понять…

— Вылечили вы меня или нет, — вдруг перебила она и, подняв брови, с улыбкой развела руками. — Извините, но в больнице не пишется…