Председатель коммунхоза, прохаживаясь с Веркой по расчищенной дороге, с пониманием дела отвечал на вопросы жителей примерно так: «Нет, товарищи, сегодняшняя расчистка улицы не случайность… С этого дня я обещаю вам, что случай этот станет определенной закономерностью…»
И Верка, подбежав к Никифорову, которого привезли из больницы, чтобы и он смог посмотреть на такое событие, страстно прошептала:
— А я ведь вам и раньше говорила, и сейчас говорю, что мой котик, если захочет, то и на уровне областного масштаба все сможет…
На что Никифоров чесал затылок:
— С первого раза иногда замысел удается. Но вот посмотрим, как со второго захода сработает случайность.
— Доктор, доктор! — радовался грузчик расчищенной дороге. — Вот что значит взаимодействие общих сил… Да здравствует Рождество!
Передергивая плечами и вытягивая вперед руки, пробежала Виолетта. Поравнявшись со мной, она, закрыв глаза, прошептала:
— Доктор, ну как, я сегодня красивая?
— Красивая… — крикнул я. — Очень и очень красивая…
Ванькин трактор стоял у поликлиники. Ванька сидел в кабине и, посматривая на всех нас, улыбался. Он сегодня расчистил дорогу, не взяв и копейки. Вдруг трактор его замолк. А сам Ванька, ловко вскарабкавшись на кабину и привстав на ней, торопливо окинув всех нас счастливым взглядом, прокричал:
— Братцы-ы-ы! С очищением вас… с очищением!
— Да здравствует наше очищение! — гаркнул охотник Сенька и, радостно подпрыгнув, стал палить из ружья в небо.
Баба Клара, то и дело поправляя свой хорьковый воротник, почти каждый Сенькин выстрел сопровождала словами: «Порох сейчас шибко худой стали делать, добавляют туда всякой всячины. Раньше, бывало, я от одного выстрела глохла, а сейчас после пяти».
— Братцы-ы-ы!.. С очищением вас… с очищением!.. — разгоряченно кричал Ванька, переполненный весь каким-то необыкновенным счастьем. И руки его, разметнувшиеся по сторонам, казались крыльями.
А у самой поликлиники, там, где калиточка, к удивлению всех, искорками ярче яркого блеснули знакомые всем пуговицы… Да-да… Это был Васька-чирик, весь какой-то новый, аккуратно подстриженный и гладко выбрит. Нет-нет, и без всякой там прежней задиристости. Наоборот, он был застенчив и даже молчалив. Его щеки ярко пылали. В левой руке он держал жезл, в правой свисток. Ну а валенки, если бы вы только видели, на нем были до того новые, что были они не только еще не подшиты, но даже еще не утоптаны.
Мы все поначалу подумали, что это Виолеттин манекен. Но когда Васька-чирик, поднеся к губам свисток, присвистнул, а потом прокричал:
