Все восемнадцать лет ее мозг работал одиноко, и совсем одна она пыталась стереть мерзкое воспоминание о гречанке и полицейском, которые занимались любовью на столе для глажения белья.
Тогда, в Руаяне, она сразу поняла роль маленькой танцовщицы, Бетти или Дези. Она сказала ему об этом. Она искала не брака, как Франсуа думал с гордостью. Пример брака был у нее перед глазами. Не искала она и соединения, при воспоминании о котором она все еще бледнела.
Она вошла в дом на набережной Таннер с застывшей тревогой. Она вошла в него с человеком, который должен был всегда стать ее спутником. Она смотрела на стены, будто ощущая плотность воздуха, она пропиталась семейным запахом и прошептала у портретов:
— Я хотела бы знать твоего отца…
Возможно, тогда им было легче понять друг друга.
Она спустилась в его кабинет и взглядом обласкала то место, где каждый день сидел Франсуа, и тот квадрат набережной, который открывался его взору.
— Ты не хочешь, чтобы…
А он ничего не понял! Разве место жены не наверху, в квартире? Пусть занимается домом! Пусть занимается ремеслом супруги, следит за обоями, покраской, отдает распоряжения кухарке и пытается наладить связи в городе.
Он так ей и посоветовал.
— Когда у тебя появится несколько подруг, а это наступит скоро, ты больше не будешь скучать.
— А я и не скучаю.
Жанна, по-матерински, зажгла в изголовье лампу, убедилась, что в графине есть вода, а постель в порядке.
— Обещай мне сейчас же лечь? Я могу тебя оставить?
Ему захотелось расцеловать её в обе щеки. Ведь более десяти лет Франсуа считал ее неинтересной толстушкой!
— Не думай слишком много о случившемся, все устроится!.. Спокойной ночи, Франсуа…
Она прошла к Жаку, убедиться, что мальчик не раскрылся во сне, потом заглянула в комнату своих детей, затем Франсуа услышал, как она разделась у себя и бросилась в постель, где перед сном еще выкурила сигарету.
К каким воспоминаниям ему следовало вернуться? К мадам Фламан? При этой мысли его лоб стал влажным. Это казалось ему невозможным, чудовищным. Это было скорее всего от какой-то безнадежности. Ведь подумать только, что какая-то физиологическая потребность иногда зарождалась и руководила им.
Вспомнить Канны, где он неловко орудовал веслами под ироничными взглядами матросов с яхты?
Но ведь это было так по-человечески! Усталость после проведенной в вагоне ночи, после брачной церемонии и традиционного банкета… Законное желание овладеть своей женой…
Нужно ли было ей требовать эту прогулку в лодке? Перед ним опять возник очень романтичный силуэт Бебе.
