Правда о Бебе Донж | страница 24
Когда в клинике доктора Пешена, который в то время еще не переехал на юг, родился Жак, там была такая же обстановка, что и в этой больнице. Утром его заставили подождать в саду, полном тюльпанов, потому что был апрель. В палатах и коридорах ощущалось оживление. Открывались окна, и он угадал конец утренней суматохи: уборки, смены белья, уносимых блюд, детей, которых возвращали матерям.
Немного бледные, они сидели на кроватях, а нянечки бегали из одной палаты в другую.
— Можете войти, мосье Донж.
Он вошел также, как входил к нему Феликс, до этого в нетерпении простояв в коридоре. Сомнения прошли. Все ясно и понятно. Следы страдания тщательно стерты.
Беспокойная улыбка Бебе… Потому что уже тогда в ее улыбке было беспокойство! Откуда это беспокойство, он понял только теперь?
А тогда он представлял… Она на него сердилась, потому что он — мужчина, он не страдал, потому что жизнь для него продолжалась по-прежнему, потому что перед тем как прийти, он побывал в своей конторе и занимался делами. Кто знает?
А может быть он воспользовался предоставленной ему свободой…
Сестра Адони ходила вокруг него на цыпочках. Наклонялась, видела, что он спокоен и была уверена, что он спит. Разве мы вот так не ошибаемся, фатально, в отношении того, что думают другие?
— Мама приходила вчера. Она утверждает, что малыш — истинный Донж, а от нас в нем ничего нет.
Что он должен был тогда сказать и не сказал?
— Кло хорошо ухаживает за тобой? В доме не очень большой беспорядок?
Они жили в доме его отца, рядом с бывшей мастерской, на берегу реки. Дом отремонтировали, но внутри все оставалось по — старому. Неожиданные коридоры, маленькие комнаты, расположенные ниже общего уровня, фонарики.
— Я всегда теряюсь в этом лабиринте! — повторяла мадам д’Онневиль, привыкшая к огромным новым зданиям с широкими окнами. — Не знаю, почему вы полностью не перестроите этот дом?
Феликс с Жанной жили через две улицы в более современном доме, но Жанна не любила заниматься хозяйством и детьми. Она читала и курила в постели, играла в бридж, увлекалась искусством.
— Если я не вернусь к восьми часам, Феликс, уложи детей.
И Феликс все это делал.
Что это был за шум, внезапно раздавшиеся голоса, как будто закончилась большая воскресная месса? В больнице был день посещений. Двери открылись. Родственники больных разбрелись по палатам с виноградом, апельсинами, сладостями, заполнили коридоры и залы.
— Тише! Сейчас спит один тяжелобольной.