— Тебе не нравится?
— Любовь моя, уж лучше бы ты потратилась на парочку умилительно-миленьких платьиц и ожерелье к ним прикупила. Люблю видеть тебя в новых нарядах. Но зачем мне этот… хм! — ансамбль?
— Я думала, тебе недостаёт Ральфа. Думала, хорошо будет, если хотя бы частица чего-то, чем ты по-настоящему дорожишь, будет с тобой рядом.
— И что ты предлагаешь мне делать с этой его частицей? — я уже не скрывал своего раздражения. — Заняться рукоблудием, созерцая его светлый лик?
— Альберт! Это пошло!
— Как скажешь, драгоценная. Как скажешь. Но в любом случае ты неправильно подобрала фигурки. Самая идеальная кукла в нашем случае это ты.
К моему удивлению на глазах Синтии блеснули слёзы.
Я совершенно не переношу вида женских слёз. Стоит мне увидеть плачущую женщину, как всё — я готов сделать что угодно, лишь бы слезы её высохли.
Синтия отлично это знает. Сама не раз поднимала на смех эту мою особенность. Столько раз называла слабаком, из которого любая слезливая курица может мотками верёвки вить.
Нужно отдать сестре должное, она никогда не обращала это оружие против меня.
Синтия на моей памяти вообще плакала редко.
— Ладно-ладно! — без боя сдался я. — Прости. Я не хотел быть грубым. Не плачь, моя радость, оно того не стоит. Если ты считаешь, что эта прелестная вещица — значит, так и есть. Я даже готов порадоваться тому, что ты не придумала позы… хм! — более пикантной. Приходится признать, что есть свои плюсы в твоём всегдашнем тяготении к внешней благопристойности. Было бы любопытно понаблюдать за мастером, когда он получил заказ…
— Альберт!
Её голос звенел, словно мелодичная, но перетянутая, струна.
— Что?
— Ты так и будешь лицемерить?
Признаться, я немного опешил от такого наскока.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты совсем как наша мать! Не притворяйся, будто не злишься на нас! — притопнула она ногой. — Развлекались мы все вместе, а отдуваешься здесь ты один.
— Всё не так плохо. Не стоит драматизировать.
— Хватит юлить! Скажи мне прямо в лицо, что ненавидишь меня.
— С какой стати мне такое говорить?
— Скажи! Ведь это правда!
— Нет.
Моя рука словно бы сама собой потянулась к её руке, накрывая ладонью сверху.
Синтия чуть повернула голову и ресницы её мягко дрогнули, как крылья у бабочки.
— Люблю тебя, — беззвучно зашептали мои губы. — Люблю.
Мы снов потянулись друг к другу и мне стало на всё наплевать — приличия, последствия, кровное родство.
Значение имела только она.
Её запах. Тихие стоны. Губы. Влажные локоны.
