Но её горячность и жёсткость куда лучше той сдержанной отстранённости, что достаются на долю Синтии.
* * *
При виде меня сестра улыбнулась и протянула затянутую в кружевную перчатку, руку:
— Рада тебя видеть.
Я коснулся её руки легким поцелуем.
— Более чем взаимно, душа моя.
Я с наслаждением почувствовал упругий вес её тела, когда Синтия оперлась на мою руку. Мы не виделись несколько месяцев, и я ужасно по ней соскучился.
Я просто задыхался от желания сжать сестру в объятьях, покрыть поцелуями её дорогое, милое личико с сочными, мягкими, по опыту знаю, разгарчивыми губами.
— Как тебе удалось добиться от отца разрешение прийти сюда?
— Попросила об этом в присутствии мамы, сославшись на твой день рождения. Рассказать правду Амадей не посмел, а иных весомых аргументов у него не нашлось.
Мы вошли в зелёный лабиринт, скрывающий нас от случайного постороннего взгляда.
Гарантии уединения сомнительной укрытие, конечно, не давало, но создавало иллюзию.
Не желая больше сдерживаться, я сжал Синтию в объятиях.
Я пил из её губ волшебный нектар сладострастия. Жадно глотал до тех пор, пока напряжения не достигло пика. Угрожающая лавина кипучего безумия уже готова была смести все запреты. Я едва сдерживался, чтобы не овладеть ею прямо здесь, на скамейке, невзирая на последствия.
Но Синтия оттолкнула меня:
— Довольно.
Перехватив мой взгляд, она поспешно опустила ресницы и нервно облизнула губы розовым, юрким, как змейка, язычком:
— Не сейчас. Не так. И не здесь.
Неудовлетворённый мужчина редко бывает сдержан.
Однако Синтия напрасно нервничала. Я никогда не ставил свои желания выше её благополучия, безопасности или даже настроения.
Мы присели на скамью и какое-то время просто сидели молча.
Краем глаза я с нежностью наблюдал, как сестрёнка расправляет складки на своей необъятной юбке, натянутый на метровый кринолин — усовершенствованная модель древнего пояса целомудрия. Она так скромно и чинно сложила ручки у себя на коленях, что я, не удержавшись, рассмеялся.
— Рада, что ты в хорошем настроении, Альберт. Я приготовила тебе подарок.
— Правда? Какой?
Синтия склонилась над ридикюлем, стоящим у её ног и вытащила оттуда подарочный свёрток в яркой шелестящей бумаге.
— Заказала несколько месяцев назад. Взгляни.
Синтия додумалась подарить мне кукол. Уменьшенная копии меня самого, да ещё в объятиях Ральфа!
— Что это? — брезгливо поморщился я.
— Разве сам не видишь?
— Ты увековечила нас с Ральфом в дорогом фарфоре. Зачем?
